ЕМИАС не для нас. Депздрав неловко оправдывается

Послание «Либеральному собранию» (как мне сперва послышалось в новостях) Путина – как и все предыдущие, было вовсе не программным посланием, а выступлением на внешнюю, телевизионную публику. Что ж, судя по откликам товарищей, в этом жанре тоже наблюдается вырождение. «Этому дала, этому дала…» — вот и вся суть. Потрясание мошной в центре Золотоглавой… Доклад миллиардерам и миллионерам, имеющим имущественный «иммунитет», о том, что с населением без иммунитета всё-таки надо делиться – по таким-то и таким-то статьям. В остальном (в основном!) же всё будет как прежде – ресурсы гигантской страны в руках ничтожно малого, сотня-другая, круга богатеев, которые не знают, что с ними внутри страны делать и потому  постепенно продают их иностранцам («Сила Сибири», «Северный поток-2» и пр).

Как должно звучать, интересно, это послание (и как это прикидывали в Администрации Путина) на фоне всех его же, им же одобренных предыдущих либеральных реформ – пенсионной реВОРмы, а ранее грабительской и по сути вандалистской оптимизации медицины, которой так гордится поныне Собянин?!

Конечно, это звучит как «нате-ка крошек с нашего стола». Мы забрали у вас ВСЁ — ваше, социалистическое, – получите-ка теперь по «приватизационным чекам» немного. Ну, сколько мы уже решим, сегодня поменьше, завтра побольше – главное, сохраняйте терпение и не делайте резких движений, этого фондовый рынок не любит… А фразы Путина «Россия развивается» зависают в пустоте – куда, по каким программам она развивается? «Материнский капитал» и эти ничтожные выплатки по 5 тысяч на ребёнка школьного возраста и есть развитие?

Кстати, кто мне объяснит, почему прошлогодние июльские выплаты нам, молодым родителям – шли «автоматом» едва ли не в день очередного говорения Путина накануне голосования за продление его полномочий в конституции, а августовских на главной странице Пенсионного фонда (в виде «кнопки») я так и не нашёл? Куда, к какой приёмной идти с протянутой рукой (причём у москвичей уходят эти подачки на плату за детсад целиком!)?

Вообще, потрясание казной перед населением – звучит уже как последний довод королей. «Монетизация сознания» правящего класса таким образом упёрлась в пределы капиталистического мировоззрения: буржуазия в лице Путина считает, что на фоне роста необузданных им же цен на продукты, на все социальные «услуги» (их же чёртова терминология!) такие подачки успокоят «плебс»? «Я понимаю, как тяжело сейчас безработным… К концу года восстановим рынок труда». Опять «марсианское» враньё президента?

Я вот не наблюдаю в родном журналистском сегменте (через ХэХэ.ру, который только и делает, что хэхэкает над нашей безработицей) никакого роста предложения – даже кремлёвские таблоиды сокращают ставки, а если и возникает работа редакторского свойства, то за 50 тысяч ты впрягаешься в ненормированный рабочий день и выполняешь функций где-то ставки на три. Но и это нормально – «рыночек порешал»… Да что тут гадать? Смотрим на показательный квартал на улице Правды (комплекс принадлежит Управлению делами президента) – вместо десятков газет там живут «последние из могикан», а на огромной территории комплекса репетиционная база в подвале типографского корпуса и уже строят элитно жильё.

Я не понимаю, откуда буржуи, московские застройщики планируют набрать на всё это жильё соответствующее количество элиты? Наверное, в вымирающей Путинской России столько элиты не наберётся – значит, будут продавать уже элите зарубежной, как продают «старшие товарищи» из Кремля газ и нефть им же?!

Но сегодня у нас вновь разговор конкретный, личный. Кончились разговоры теоретические – классовый враг-реВОРматор подошёл вплотную, влез в наши поликлиники и дома, поставил под удар наше здоровье. Украл у нас то, что за Социалистический, за Советский век построили наши деды и прадеды – и ещё указывает нам «наше место»!

На мою недавнюю статью об итогах оптимизации медицины в Москве – откликнулся Депздрав (вот, кстати, почему так важно всегда прямо адресовать критику власти). Привожу целиком скрин отклика, чтобы вы насладились самой этой речью…

Нет, Мария, я буду отвечать здесь же, где вы прочли то, на что пытаетесь откликнуться. Кстати, там ниже статьи есть функция комментирования — не стесняйтесь, отметьтесь. Раз в этом ваша работа…

Очень хорошо, что Депздрав «мониторит», но очень плохо, что вы недостаточно информированы — хотя, очевидно, имеете доступ ко всей информации там, где когда-то было Советское здравоохранение, а теперь оказались «услуги» оптимизированной медицины.

Отвечаю по пунктам. «Скорая» приехала не в течение 20 минут, а так, как написано в статье: Через час-полтора приехал переболевший ковидом врач, охотно говоривший на разные темы, но постановивший всё же вызвать теперь «неотложку» — и это всё вместо участкового, чтобы больничный оформить. Ещё через час-два, уже к вечеру приехали из поликлиники на Красносельской (!!! — это ещё не далеко после оптимизации медицины) двое врачей «скорой». Надо отдать должное квалификации — сразу определили, как и что надо лечить, хотели госпитализировать, но у нас не та ситуация (ещё ребёнок у меня на руках, в отсутствие жены — какие тут больницы посещать), поэтому отказались. Хотя, впервые лет за пять диагноз поставили верно (давление лишь следствие непроходимости сосудов в области шейных позвонков, тут нужно серьёзное исследование в стационаре).

То есть — тут уже неправда ваша, Мария. «Должна» звучит неубедительно, а было именно так как я рассказываю. И поверьте — мне тут не до фантазий и «приписок», когда речь идёт о здоровье матери.

Информация о том, что в ГП №3 отсутствуют участковые врачи не соответствует действительности. Штат врачей полностью укомплектован. Но уточню, что наблюдение на дому будут проводить врачи поликлиники по месту жительства. Врачи-неврологи принимают во всех филиалах…

Обвиняете меня во лжи? Что ж, очень хорошо, Мария Смирнова, отвечаю тогда детально. Если вы, Мария, всё же о Поликлинике №3 (старых большевиков), то возможно оптимизированный, сокращённый штат и укомплектован, но при первой же попытке вызвать врача из этой поликлиники на дом — последовал отказ, по своей карте они не выезжают на дом на Каретный Ряд. Видимо, вы об этом. И это как раз является той системной проблемой ЕМИАС и оптимизации, о которой я писал в изученной вами статье!

Ведь это форменный идиотизм и неразбериха — если находящаяся от нас ближе 5-й поликлиники (филиал в Малом Сухаревском переулке, недалеко от ЦК КПРФ) 3-я поликлиника, в которую мама записалась именно в надежде на должный, большевистский врачебный уровень помощи (включая и помощь на дому), не имеет на своей карте нашего дома. Выходит, что результат оптимизации (реформы) медицины в Москве, результат сокращения штатов — сказывается непосредственно на пациентах, за которыми вместо одного участкового врача должны следить минимум ДВА. Согласитесь, Мария, это не оптимизация, а, наоборот, бюрократизация медицины — проще говоря, антинародный идиотизм! Другого слова, извините, не подберу.

Если вы можете донести эту очевидную мысль москвичей до вашего богатого начальства — сделайте одолжение. Потому что, повторюсь, мне сейчас не до шуток и не до «услуг» платной медицины — я хочу, чтобы НАША, БЕСПЛАТНАЯ медицина помогла маме в конкретной ситуации. Да, я верю, что для этого есть все инфраструктурные возможности, только вот используются они из-за ЕМИАС настолько «криво», что как таковой помощи (оперативной, своевременной) пациенты не получают.

Вы пишете, что «узкий специалист» нас принял. Верно — «вам сообщили» (высокий же у вас кабинет!), что госпитализация по итогам приёма невролога в филиале 3-й поликлиники на Большой Бронной не показана. Ну так это снова неправда!

Эта же самая врач-невролог обещала, как только будет место в стационаре, маму туда определить. Перед госпитализацией назначила она же (как и Красносельская неотложка) обследование…

И — о чудо, видимо, там у вас немалый переполох, — только что заглянув в личный кабинет на Мос.ру (который в духе федерального царизма почему-то называется Сайтом Мэра — частная собственность?) обнаруживаю, что ультразвуковое обследование маме всё же назначено. Мы об этом от «узкого специалиста» Мадины ещё не слышали!

Пошли в 3-ю поликлинику к врачу Ольге Бренце, участковому терапевту. Опять же, Мария — уточняю, что мама, находясь на больничном листе (с трудом добытом нами в 3-м филиале 5-й поликлиники) в её плохом состоянии (прописанные неврологом уколы, которые делал я — не помогли, тут была нужна явно капельница, которую советовала Красносельская неотложка), вынуждена ходить туда, откуда, по идее, должны приходить к ней на дом. Само собой, без меня дойти она не может — поэтому ни о какой моей рабочей занятости где-то вне дома речи быть не может при таких «услугах» столичной медицины. Маму швыряет из стороны в сторону. Вот и в кабинете Бренце её в шкаф швырнуло — Ольга Олеговна нисколько по этому поводу не забеспокоилась.

Единственный вопрос, который задала во время приёма: «Как ваша фамилия». Ни сердце послушать, ни давление померить… «Удалёнка»!

Едва открывающиеся мамины веки и запавшие глаза — тоже не взывали у терапевта никаких беспокойств. Мама спрашивает: как теперь жить, ходить, работать? Так и будут сужаться сосуды, а ходить по улице без поддержки — уже не получится?

-А вы посмотрите в свой паспорт, возраст — вот ваш диагноз! — терапевт-гуманист Бренце отвечает, — это старые сосуды, старческие явления, вам надо проходить курсы лечения…

Какие курсы? Вы-то сами какое лечение прописываете, Ольга Олеговна?!

Бренце, так и не померив у мамы давление, вообще никаких элементов осмотра не включив в приём, не отрывая взгляда от компьютера, рекомендует посетить невролога снова. Мы идём к автомату записываться — маму в очередной раз сильно клонит в сторону прямо у автомата ЕМИАС, что с ужасом видят посетители поликлиники… Я свободной рукой удерживаю маму от падения, второй пытаюсь записаться к неврологу. Подходит ещё не оптимизированная медсестра из регистратуры, пытается помочь записаться.

Оказывается, нет направлений (и соответственно нет опции-врача — как это символично, всё меньше таких бесплатных «опций», кнопочек доступности квалифицированной медпомощи)! Бренце лишь на словах посоветовала обратиться (за лечением) к неврологу — потом… А 29-го записаться к кому-нибудь в 3-й поликлинике, чтобы выписаться.

Господа оптимизаторы, я вновь вас спрашиваю — это и есть ваша «комфортная среда»?! Когда даже два сотрудника поликлиники не могут понять друг друга? Ну, я записываю маму к другому врачу — чтоб именно на 29-е апреля — видимо, Бренце так и хотела, чтоб ответственность с плеч долой…

И вы защищаете эту Систему не по должности, а по сути, Мария Смирнова? Вы уверены, что выбрали верный лагерь, вы готовы отвечать сотням москвичей не в соцсетях, а лично, очно — попавшим в такие же неудобные, деструктивные для их здоровья условия оказания им «услуг»?!

Дмитрий Чёрный, москвич в 8-м поколении

---

За оптимизацией столичной медицины я слежу давно, Мария. Вот моя же статья 2016 года. Как вы догадываетесь, отделаться от таких, как я (а нас, обделённых медпомощью в результате оптимизации, много) не удастся одной отпиской в соцсетях.

У кого – когда начинается работа. Сам того не подозревая, возвращаясь в девять вечера по Петровке домой, я шёл на работу. Тоже поругивал Собянина и дворников, скользя, обходя, лавируя – на улице Чехова (Малой Дмитровке) они вместо того, чтоб убирать всей оранжевой стайкой (женщины в основном) стояли под церковною защитой от дождя (Рождества или успения в путинках, уж и не помню). А рядом народ изощрялся в траекториях обхождения с собянинской фирменной плиткой, торжественно заменившей асфальт всего пару лет назад – но об этом и дальше, и больше… 

И вот — звонок. Мама уже дома, но со сломанной рукой, мне надо бежать, насколько это возможно в таких условиях. Довели её до дома добрые студенты (на них, на добрых, всё и держится), а то швейцар под ресторацией и шагу бы в её сторону не сделал, не по этикету, прогонят с работы. Лежите, товарищи, в лужах – нам господ встречать велено. 

Болевой шок проходит, принимаем сердечные. Ждём скорую – час, два… Возникают мысли просто на троллейбус сесть да и в Горлов тупик, как обычно. Но с такой болью – куда же? Да, я год назад писал про сокращения-слияния «скорой» в Москве – писал зло и актуально (предупреждал, что замена Мосгордумой 24-й больницы на Страстном бульваре приведёт именно к таким заторам в ближайших больницах), но что с того? Кто-то это переделал, реагируя на критику? Нет – и тема накрыла уже нас, на дому. Вот такой «фидбэк»… «Скорая» в самый час пик, конечно, добирается медленно, особенно в центр. Наконец, появился одинокий парнишка в синем с громадным оранжевым ящиком – вежливый, обходительный, интеллигентный. Но один! Сделал обезболивающий укол, подождал 20 минут – всё по инструкции. От чая отказался, некогда, погрузились в «скорую», задали вопрос: а почему один-то паренёк (меня помладше лет на пять), с кем он носилки таскает, если надо. Оказывается, просит соседей, прохожих! Вот так нынче укомплектованы бригады оказания первой, жизненноважной помощи, когда от времени доставки в больницу зависит жизнь. 

— Так нас же сократили, а ещё зарплаты урезали, год как, некому работать, бардак… 

Отмечу, что говорит это человек не в мегафон на митинге громко, а очень цивильный, вдумчивый, на своём рабочем месте говорит, тихо – с искренним выражением лица «ну как так может быть?!». Узнав, что я к журналистике имею отношение – с удовольствием рассказывает, за что получают диспетчеры «скорой» от Собянина премии. За рапорты о прибытии за 12 минут на место. (Ну, вот я свидетельствую – 2 часа ждали!). А диспетчеры просто ставят отметку о прибытии раньше, чем «скорая» входит в дом, мухлюют, и это как раз встречает понимание мэрское. Наша машина «скорой» в это время, пересекая сплошные полосы, за десять минут доезжает до Склифа через Колхозную (Сухаревскую), долго ждали, зато быстро приехали. Выгружаемся – и начинаются новые часы, часы ожидания и долгожданного коридорного сопребывания с народом. Время – к полуночи… 

Поди разбери их тут, в травматологии – может, гриппом больные? Каталки стоят прямо в коридоре и столпотворение – у рентгеновского кабинета. И не поймёшь тут – где очередь начинается, только медсёстры и спасают. Мужик с красным лицом (может, грипп?) пока кто-то рядом нервничает, просто спит на своей каталке, мерно высапывает… Бабушка с сыном возле ней – лицом сын полячок, утончён, но одеждой почему-то бомжеват, в обращении сверхделикатен: «Яицкий, Яицкий, ударение на Я». Все, конечно, с болью, а не просто так – ждут осмотра и направлений на рентген. То есть это – тоже час пик, пик падучих последствий вечернего кошмара, что наблюдался в центре. 

Нет, не все дворники прятались от дождика с лопатами, свидетельствую: на Долгоруковской самочинно рассеивали эту чёртову соль-реагент, используя её скорее просто как песок, подсыпку под шаги, ведь наледь была тонкой, едва ощутимой, но потому и чудовищной даже для моего опорно-двигательного аппарата… 

Родимый народ, где ж тебя ещё встретишь? Вот, плывёт наш механизм Москва, плывёт всё куда-то, уже не в коммунизм, оттого и поломки частые. И мы оказались в одной кают-кампании, а точнее – просто в трюме. Глядим друг на друга, все с тревогой, ведь – ЧП, что-то отломалось. Все терпят боль, но кто-то начинает строить причинно-следственные связи… Да-да, наше здоровье зависит от конкретных решений конкретных чинуш — которых мы вроде бы выбираем. В городе, где человек человеку когда-то был брат, а теперь — конкурент, а значит — ломайтесь, падайте, меньше трат на вас, дорогие россияне…

Вот передо мной прямо – поставили ещё одну каталку (краснолицый, словно с большого бодуна дрыхнущий мужик не проснулся, уж кто тут спокоен – так это он и его сумка стоящая ближе к ногам). На каталке – парнишка двадцати лет, таджик, грохнулся с лестницы покрытой этой адской собянинской наледью (патентую название), сломал позвоночник. На шее его – специфический такой пластмассовый «капюшон», его – на операцию. Судя по тем, кто привёз паренька, он – пролетарий наш московский, а его дядья – такие же гастарбайтеры. Пузатый один, в кепочке, вроде прораба, говорят на своём. Держат в руках пластиковую полуторку газировки и чипсы – как некое важнейшее лекарство, которое понадобится после операции. Сам паренёк терпит боль, мимо него проходит оранжеватая медсестричка Настя – внимательная ко всему этому человекодвижению – да уж, устроил мэр тут им неспокойную ночку. Медсестричка делает указание двадцатилетнему: «Так! А ну-ка не двигаться!» — но эту строгость он воспринимает как благо. 

Рядом с мамой усаживается даже в свои лета привлекательная дама – сломано плечо, плохо переломано, судя по снимку, будут лангету конструировать. Шла на вечер музыки, глядела на плитку – и ведь видит, что глянцем коварным блестит, а обойти-то негде. Пошла и грохнулась… 

Пан Яицкий крестится – оказывается, маму со сломанной шейкой бедра привезли. Сын с утончённым лицом и в странном то ли спортивном, то ли войлочном домашнем, засиженном и захоженном костюме – творит неслышную молитву. Медсестричка Настя, сутуловатая от усталости вахты – по виду только вчера со школьной скамьи, — улыбается в их сторону со здоровым удивлением и снисхождением. Мимо проходят уже явно те, кто будут лечить – как команда корабля, внимательно всматриваясь в лица больных, властно заглядывая в кабинеты. Старшая, видимо, медсестра армянского весёлого вида снимает всё в коридоре на мобильник и будит заснувших в кабинете: «Эй, три бэздэльницы, на телефон ответьте!». Хирурги, травматологи, врачи — хмурее. Один – с боцманской бородкой, другой с приземистым лбом и усталыми глазами. Да, им так всю ночь тут бдеть – по белейшему халату и по выражению лица хирург – как-то окостенело и окаянненько, словно военачальник своё войско, оглядывает битых плиткой москвичей. Суров, но справедлив, перемещая свой угловатый, но целый скелет среди ломанных – сегодня их кости в его власти, а больше-то врачей на огромном этом первом этажей и нет… Оптимизация. 

Веду маму на рентген через призрачно-двоящиеся коридорами-дублёрами полэтажа – оказывается, туда надо сдавать как в больницу, вещи забирать, халат получать. Сижу и почти дремлю, впитывая всё новые истории поступающих на второй сан-пункт. Вот девушка, она была в приёмном покое в инвалидной коляске, хотя ходит сама нормально. Её привезли в гинекологию по линии онкологии – работает в социологической службе при администрации президента, но квартиру вынуждена снимать… Звонит квартиросдающей: надо передать подруге таблетки, приём которых нельзя прекращать. Строгая приёмная бабуля в синих резиновых перчатках и с кругами недельной усталости под глазами, – что описывает вещи в случае надобности – покрикивает на восточноликую девушку, растерянную, но не без гонора: 

— Да привезут вам ваши родители таблетки, сдавайте вещи быстрее, и в палату, у меня за вами больные! 

— А у меня никого нет, кроме подруги… 

Тут подбегает подруга и с матом пополам успокаивает: заберёт она таблетки, но надо успеть и сюда вернуться, а час-то уже – второй ночи. Если тревогам девушки в отделении гинекологии ещё долго рассеиваться или, наоборот, усиливаться, то с палатой в травматологии, битых плиткой – всё вполне ясно, в порядке общей очереди. Их там, вместе с мамой – уже восемь человек, а врач, который будет кости направлять на верную дорогу – всего один. И ведь не только руки – головы тут пробитые, жатва одного вечера. Спасибо мэру и за это… 

И вот оттуда-то и доносятся сквозь мой сон единогласные «одобрения» смены асфальта на плитку: 

— Его жене доход – а нам что, трамвы? Это в каком гражданском или градостроительном там кодексе-то прописано? 

— Да вроде не жены завод, не доказано… 

— А какого чёрта тогда и все его телеканалы трубили о пользе плитки? Что дольше живёт и так далее. Да, блин, она-то может жить хоть сто лет – теперь понятно, за чей счёт, мы столько не проживём, сколько его проклятая плитка! Семейный бизнес тут у него, дочки в зарубежных вузах пасутся. 

— Собака, и ведь продолжает улыбаться нам с экранов, скотина – он-то по этой плитке не ходит, не падает, у него машины и охраны, а уж медицина явно без очередей, личная, семейный доктор, поди… 

— Сколько у него телеканалов-то – шесть? 

— А десять не хотите?! Это с кабельными вместе – бюджет обдирает для прославления себя, как липку, я вон даже в Банке Москвы взяла вместе с пенсией буклет – так там же один Собянин! Резко они от Лёни Бородина и Лужкова под его крыло перенырнули-то! 

— Я теперь лично выковыряю хотя бы одну плитку – и в мэрию его закину, мне, пенсионеру, да и ветерану, к тому же – ничего не будет. Но ответить пора этой мрази! 

Увы, сон всё же взял своё – заботливая медсестра. Пока «описывала» очередного поступившего в ивалидном кресле – пузатого мужика и с травмой руки тоже, висящей грозно и тяжело, подсказала мне, как удобнее улечься на банкетке. Это я и делал, имея теперь лишь две опции-позиии лежания: на правом боку и на спине. Не засыпалось, скорее что-то грезилось. 

Вот привезли, судя по запаху, бомжа. И глаз открывать не надо. Сипатый голос, перелом – только его-то сопровождать некому. Жизненная философия его, однако, сквозит в голосе – момент торжественный, государство вроде как и о воспроизводстве его скелета должно позаботиться. Тут ведь уравнены все, потому и медленно так течёт время – советское время в советском механизме воспроизводства, ремонта нас, но уполовиненном, урезанном, загнанном в уголок, где работает втрое меньше врачей, чем требуется в день ударной ломки костей. 

— Ва-ле-рИ! Ва-лле-рИ! – сипло объясняет бомж что-то записывающей медсестре. 

В этот момент, а может позже, что-то я проспал, подмешивается к коридорной прозе голос яростного парня: 

— Нет, мне будут в этой стране эбальник защивать!? 

— Если ты сюда попал – то попал, — добавляет не такой яростный, но идейно согласный его брат сидящим рядом (при вооружении АКСу!) полицаям, — ты ж не из России, брат? тогда поезжай домой, там тебя вылечат, а тут ты чужой, как мы, тут ты враг… 

Сарказм очкастого, менее восточного на вид братца понятен: они из Германии, хоть родом-то оба явно с Кавказа, но вот натурализовались там, стали патриотами Германии, а тут вдруг настигла их московская постсоветская медицинка. А родные просторы – кроют родным матом, не щадя врачей. Всё это происходит, напоминаю, в непосредственной близости от ствола АКСу полицая, который внимательно слушает мат чеченского немца и нисколько ему не перечет, а тот, видимо истекая кровью и яростью, продолжает: 

— Дайте Собянина этого сюда, я ему мозг вынесу одной левой, сука! Кто так устроил тут всё? Где врачи, нах? Моя фамилия – Кляйн, Кляйн, это значит маленький, нэжний, но я бываю и злой, и сэйчас буду! Будут меня в этой стране грёбаной лечить, мать вашу всех! – это я ещё смягчаю набор эпитетов… 

Кавказские немцы проорав весь первый этаж и добившись операции, настроив против себя одну медсестру, а сестричку Настю, наоборот, закадрив – уходят обратно, к спящему краснолицему мужику. У русского спящего лицо уже не такое красное – видно, кризис миновал, но его пока никуда не госпитализировали, палату не дали. А меня будит врач – осторожно, хотя после этой серенады солнечной долины Тангейзера по фамилии Кляйн, я не сплю, а улыбаюсь с закрытыми глазами. Кляйн, кстати, не на плитке упал, как выяснилось позже – влез в драку с секьюритинами в ночном клубе, вот его полиция сюда и привезла на освидетельствование. Носится, капает кровью – повязка на голове, прямо герой сражения, на колчаковских фронтах раненный. 

Мы снова на первом рубеже, где проходили диагностику. Руку маме загипсовали, накололи новокаина, аж тошнит теперь – но срастаться будет трудно, до конца вправить не удалось. Конечно – мама рассказала, что вдвоём жали врачи, молоденькие парни. Тот «боцман» и его помощник. После такой изнурительной ночи – откуда же взяться силам. Как дворники – недосыпали, недоочистили, недотянули. Медсестричка Настя, кстати, получает тут 17 тысяч рублей в месяц — это в центре Москвы работая по 12 часов вахтой! А сколько собянинские чинуши получают? А с премиями за обустройство такого вот комфорта?!

— Что, ломаем? – спрашивает «боцман», прекрасно понимая, что мамы уже на эту переделку не хватит. 

Решили репозицию не трогать. Гимнастикой исправлять, разрабатывать… 

На исходе ночи и сил – к шести утра вызываю такси, но наледь никуда не делась, а реагент, которым с избытком посыпали легко тающий снежок в декабре и начале января – видимо, кончился во всей Москве Собянинской…