Конец Коминформа, предрешивший конец Югославии (химеры рыночного социализма)

Итак, как повествуют три предыдущие части «коминтерновского цикла«, судьба «штаба мировой революции» — была совершенно непредсказуема и сравнима, наверное, с судьбой военного коммунизма, обогнавшего самосознание масс и экономическое состояние плацдарма мировой революции, РСФСР настолько, что пришлось потом некоторое время вести «окопную» политику. Как и Ленин НЭПу, Сталин рад этому не был, однако смешно было бы проверенным практикам-диаматовцам тут вообще испытывать какие-либо эмоции — объективно благоприятная обстановка для продвижения социализма за границы СССР стала складываться только с победой в Великой Отечественной. Кстати, в дни бомбардировок Москвы люфтваффе, новое здание Коминтерна за ВДНХ (на фото выше, архитектор — Илья Голосов, улица Вильгельма Пика, напротив киностудии имени Горького и ВГИКа, — ныне РГСУ), в котором неустанно работал Димитров, — тоже подвергалось налётам, но и там имелся бункер, штаб был рассчитан по сталинскому проекту в том числе и на открытые, а не только информационно-идеологические бомбардировки и нападения…

И вот, с победой над фашизмом, одержанной в основном СССР, но всё же при поддержке Антигитлеровской коалиции (как и тут не вспомнить иронию названий — «Антикоминтерновский пакт»? сколько их было перед Второй мировой!..) — стали формироваться на освобождённых территориях социалистические правительства, страны народной демократии, всё чётко по предвоенным «намёткам» Сталина и Димитрова. Большую, основную ставку делал прежний штаб мирового революционного процесса (как стали скромнее обозначать мировую революцию), Москва — на Югославию, как уже сложившуюся самостоятельно по аналогии с СССР федерацию, небольшой интернационал. Потому, преобразованный в Коминформ, Коминтерн и переехал из Москвы в Белград, но уже без Димитрова, произошло это немедленно после окончания Второй мировой, в 1946-м.

Вторая мировая война, развязанная германскими, итальянскими и японскими империалистами при прямом попустительстве и поддержке со стороны американо-английских империалистов, окончилась полным военным и политическим разгромом её зачинщиков. Решающую роль в разгроме фашистских претендентов на мировое господство и освобождении народов Европы от фашистского ига сыграл Советский Союз. Самый характер войны и её масштабы не могли не привести к существенным изменениям всей международной обстановки, к резкому изменению соотношения сил между двумя системами – социалистической и капиталистической – в пользу социализма.

«… вторая мировая война, – указывал И.В. Сталин 9 февраля 1946 г., – против государств оси, в отличие от первой мировой войны, приняла с самого начала характер войны антифашистской, освободительной, одной из задач которой являлось также восстановление демократических свобод. Вступление Советского Союза в войну против государств оси могло лишь усилить, – и действительно усилило, – антифашистский и освободительный характер второй мировой войны».

Из книги Б. Грибанова «БАНДА ТИТО – ОРУДИЕ АМЕРИКАНО-АНГЛИЙСКИХ ПОДЖИГАТЕЛЕЙ ВОЙНЫ», 1951

…Кто только не использовал сталинских терминов — вот, оказывается, даже Буш-младший («ось зла» откуда родом)… Уже в 1948-м внутри ещё только формирующегося соцлагеря начались столь существенные распри, что говорить о продолжении наступления уже из Белграда, как бы закрепившего новые рубежи социализма — не приходилось…

20 марта 1948 года ЦК ВКП(б) публично осудил руководителей Югославии за отклонение от марксистской линии.

В целях предотвращения возможного перерастания кризисной ситуации в начало ядерной войны советскому правительству приходилось не только маневрировать и отступать, но и удерживать своих новых союзников в Европе от таких шагов, которые могли бы спровоцировать агрессивные действия Запада. Сталину лично пришлось уговаривать руководителей Болгарии отказаться от требований расширить послевоенные границы этой страны за счет Греции, так как эти претензии не учитывали того, что Болгария рассматривалась всем миром как бывший союзник гитлеровской Германии, побежденный в войне.

Хотя Сталин и отстаивал требования руководителей Югославии на Юлийскую Крайну, он постарался убедить их примириться с тем, что Триест не станет югославским, а войдет во вновь созданную Свободную территорию Триест. Поддерживая претензии Югославии на южную часть австрийской провинции Каринтия, советское правительство сообразовывало эти требования с международной обстановкой. Вчерашние партнёры по Антигитлеровской коалиции после начала «холодной войны», при наличии атомного оружия, превратились в лютых врагов, и Сталину нужно было учитывать все новые факторы и новые угрозы.

Проблема согласования политики новых советских союзников с общими задачами политики СССР в ходе «холодной войны» стала первопричиной обострения, а затем и разрыва отношений с Югославией. Ревизионист Хрущёв глупо объяснял этот конфликт позже «самодурством Сталина», его «подозрительностью» и «высокомерием», его «манией величия». В подтверждение своих объяснений (привыкший лакействовать при Кобе) Хрущёв рассказывал лживые байки, будто Сталин заявил: «Стоит мне пошевелить мизинцем, и Тито больше не будет». (Хотя, покушение на Тито – конкретно говоря, отравление, — по некоторым данным наших источников в МГБ, действительно готовилось)

Подобные же объяснения этого конфликта предлагали и югославские лидеры. Рассказывая об истоках конфликта, Милован Джилас в своей книге «Разговоры со Сталиным» утверждал, что политика Сталина в отношении Югославии отличалась грубостью в суждениях и нетерпимостью к чужим мнениям. Такая поверхностная интерпретация советско-югославского конфликта игнорировала его истинные глубокие причины, и прежде всего контекст «холодной войны», когда каждое неосторожное действие СССР или любого из его союзников могло спровоцировать ядерную войну. Хотя историк Ю. Гиренко сурово критиковал политику Сталина в отношении Югославии в своей книге «Сталин – Тито», в ней содержатся объективные факты, свидетельствующие о том, что объяснения Хрущёва, Джиласа и самого Тито причин советско-югославского конфликта не соответствуют действительности.

Из содержания этой книги, в частности, следует, что сначала Сталин испытывал самые тёплые чувства к Тито и другим югославским лидерам и об этом свидетельствовали все встречи с ними вплоть до начала 1948 года. Сталину нравились Тито и его соратники своим независимым характером, и он охотно принимал их на официальных встречах в Кремле и в непринуждённой обстановке на ближней даче в Кунцево. Согласившись сделать Белград местом пребывания Информбюро компартий (Коминформа), Сталин тем самым подчеркнул свое доверие к руководителям Югославии и свое благожелательное отношение к их видной роли в международном коммунистическом движении. Фактически Сталин делегировал народным демократиям и среди них именно Тито, «горизонтали» соцлагеря в его лице полномочия дальнейшей пропаганды социализма и мирного продвижения его на Запад (на Востоке и так уже крепла КНР, а вскоре и КНДР — тоже при самом непосредственном участии и поддержке СССР).

Однако ряд действий Югославии, не учитывавшей реалий «холодной войны», развязанной Черчиллем, вызвал у Сталина беспокойство. Хотя Сталин одобрил предложение о заключении договора между Болгарией и Югославией, советское правительство официально попросило обе страны отложить его подписание до тех пор, пока мирный договор с Болгарией, подписанный в марте 1947 года, не будет ратифицирован, так как преждевременное подписание болгаро-югославского договора противоречило международным требованиям к Болгарии как стране, воевавшей на стороне Германии. И все же Тито и Димитров подписали договор о дружбе, сотрудничестве и взаимопомощи до истечения этого срока и официально объявили об этом. Кроме того, подписанный договор был объявлен «бессрочным» и таким образом мог рассматриваться как первый шаг к объединению двух государств, хотя еще в 1945 году стало ясно, что Запад крайне болезненно относится к планам создания болгаро-югославской федерации.

12 августа 1947 года Сталин направил письмо Тито, в котором писал:

Советское правительство считает, что своей торопливостью оба правительства облегчили дело реакционных англо-американских элементов, дав им лишний повод усилить военную интервенцию в греческие и турецкие дела против Югославии и Болгарии.

Сталин оказался прав: болгаро-югославский договор был объявлен на Западе «агрессивным балканским, или славянским блоком». Тито и Димитров признали ошибку. Через два месяца после ратификации мирного договора с Болгарией было организовано новое подписание болгаро-югославского договора, который из «бессрочного» превратился в соглашение с 20-летним сроком действия. Однако и этот договор, как отмечал историк Ю. Гиренко, «в западных странах…был воспринят как серьезная угроза Греции. Под этим же углом зрения воспринималось ими и интенсивное разностороннее сотрудничество Югославии с Албанией.

В это время руководство Югославии стало разрабатывать планы присоединения Албании к своей стране, мотивируя их желательностью создания единого государства для албанцев, проживавших как в Албании, так и в Косово– Метохии, а также других частях Югославии. Острую оппозицию этим планам высказал председатель Госплана Албании Нако Спиру, которому противостоял член политбюро албанской партии труда Кочи Дзодзе, решительный сторонник включения Албании в состав Югославии. (Лидер Албании Энвер Ходжа колебался.)

Как писал в своих мемуарах Энвер Ходжа, представитель ЦК КП Югославии при ЦК КП Албании С. Златич заявил ему по поручению Тито, что «по мнению югославского руководства, создаваемый шаг за шагом экономический союз наших стран, включая Болгарию, по существу представляет основу будущей балканской федерации, ядром которой является Югославия… Руководство нашей партии пришло к выводу, что во всей этой ситуации поразительно деструктивную роль сыграл ваш товарищ Нако Спиру и некоторые его соратники». Златич назвал Н. Спиру «агентом империализма». Эти обвинения поддержал Кочи Дзодзе. Спиру вызвали на заседание политбюро албанской компартии, но он застрелился. Перед самоубийством Спиру направил письмо в советское посольство, в котором писал: «После тяжелых обвинений югославского руководства в мой адрес я вынужден покончить с собой».

И.В. Сталин потребовал объяснений по поводу случившегося, но, не удовлетворившись итогами встречи А. А. Жданова и посла Югославии в СССР В. Поповича по этому вопросу, 23 декабря 1947 года направил письмо И. Тито, в котором просил его прислать «в Москву ответственного товарища, может быть, Джиласа или другого наиболее осведомленного о положении в Албании. Я готов выполнить все Ваши пожелания, но нужно, чтобы я знал в точности эти пожелания. С товарищеским приветом. И. Сталин».

Джилас прибыл в Москву 9 января 1948 года, и через три часа после размещения в гостинице «Москва» был приглашен к Сталину в Кремль. Сталин встретил Джиласа словами: «Значит, члены ЦК в Албании убивают себя из-за вас! Это очень нехорошо, очень нехорошо». Выслушав объяснения Джиласа, Сталин сказал: «У нас нет особых интересов в Албании. Мы согласны, чтобы Югославия объединилась с Албанией – и чем быстрее, тем лучше… Между нами нет расхождений. Вы лично напишите Тито телеграмму об этом от имени Советского правительства и передайте ее мне завтра». Хотя после этой встречи все участники переговоров были приглашены на ужин на сталинскую дачу, у Джиласа сложилось впечатление, что Сталин насторожен в отношении Тито.

Тем временем произошло еще одно событие, вызвавшее беспокойство Москвы. 17 января 1948 года Г. Димитров заявил о желательности создания федерации или конфедерации Балканских и придунайских стран, с включением в нее Польши, Чехословакии и Греции. Так как в Греции в это время шла гражданская война между монархистами и коммунистами, то было очевидно, что Димитров исходил из скорой победы там своих единомышленников. Поскольку Запад продолжал обвинять Советский Союз и его союзников в поддержке коммунистических партизан Греции, то неудивительно, что тут же началась яростная кампания против «вредоносного советского изобретения». 24 января 1948 года Сталин направил Димитрову письмо, в котором писал: «Трудно понять, что побудило Вас делать на пресс-конференции такие неосторожные и непродуманные заявления». Через 4 дня, 28 января, «Правда» осудила идею об «организации федерации или конфедерации Балканских и придунайских стран, включая сюда Польшу, Чехословакию, Грецию», и о «создании таможенной унии между ними» как «проблематическую и надуманную».

4 февраля 1948 года Молотов направил телеграмму в Софию и Белград, в которой прямо обвинял Димитрова в срыве работы СССР по подготовке ряда договоров о взаимной помощи. «Неудачное интервью тов. Димитрова в Софии, – говорилось в телеграмме, – дало повод ко всякого рода разговорам о подготовке восточноевропейского блока с участием СССР… В теперешней обстановке заключение Советским Союзом пактов о взаимопомощи, направленных против любого агрессора, было бы истолковано в мировой печати как антиамериканский и антианглийский шаг со стороны СССР, что могло бы облегчить борьбу агрессивных англо-американских элементов против демократических сил США и Англии».

В эти же дни 21 января 1948 года советский посол в Югославии А. И. Лаврентьев сообщил в Москву о том, что «югославами решен вопрос о передислокации 2-й пролетарской стрелковой дивизии в Албанию в район города Корча (от стыка югославо-греко-албанской границы на юг по албано-греческой границе)». «Все вопросы, – подчеркивал посол, – решались и решаются без участия советских военных советников при югославской армии». Тем временем в Тирану из Белграда прибыл югославский генерал Д. Крупешанин, который вручил Энверу Ходже послание от Тито. В послании от 26 января 1948 года говорилось: «Мы располагаем информацией о том, что в Греции завершается подготовка нападения, первоначальная цель которого ваши юго-восточные границы… Ввиду такой неясной ситуации я прошу Вас предоставить нам базу в Корче для размещения одной дивизии и вспомогательных технических служб. Тем самым будут созданы условия для организации лучшей обороны участка границы со стороны моря, и, в случае провокации, наши части смогли бы вмешаться быстрее».

Энвер Ходжа тут же проинформировал И.В. Сталина об этом обращении Иосипа Тито. По словам Ходжи, «ответ Сталина не заставил себя долго ждать… Сталин сообщил нам, что не видит какой-либо опасности возможного нападения на нас греческой армии, и согласился с мнением о том, что направление югославской дивизии не вызывалось необходимостью».

Совершенно очевидно, что сообщения Лаврентьева и Ходжи не могли не вызвать раздражения в Москве. Хотя СССР не возражал против включения Албании в состав Югославии, было ясно, что в данном случае речь шла о другом. Выход югославской дивизии на албанскую границу с Грецией не мог не вызвать резкого обострения международной обстановки, чреватого непредсказуемыми последствиями для СССР. Несмотря на ясно выраженное желание Сталина, чтобы руководители Югославии консультировались с Москвой в своих внешнеполитических акциях, Тито действовал за спиной СССР, стремясь поставить Сталина перед свершившимся фактом.

28 января 1948 года Сталин через Молотова поручил послу Лаврентьеву передать: «В Москве получено сообщение, что Югославия намерена в ближайшие дни направить одну свою дивизию в Албанию к южным ее границам. Так как Москва не получала подобного сообщения от Югославии, то Молотов запрашивает, соответствует ли действительности это сообщение. Москва опасается, что в случае вступления югославских войск в Албанию англосаксы расценят этот акт как оккупацию Албании югославскими войсками и нарушение ее суверенитета, при этом возможно, что англосаксы используют этот факт для военного вмешательства в это дело под предлогом «защиты» независимости Албании».

29 января 1948 года Тито в беседе с Лаврентьевым подтвердил существование такого решения, объяснив это тем, что греческие монархисты якобы собирались захватить южную часть Албании. Тито заявил, что «не разделяет высказанного Москвой опасения относительно возможных шагов англосаксов. Не исключено, что поднимется некоторая газетная шумиха, но к этой газетной клевете уже не привыкать». Тито подчинился требованию Москвы, но предупредил: «Если Греция захватит Южную Албанию, то Югославия вместе с Советским Союзом будет расхлебывать эту кашу». Таким образом, Тито давал понять, что он остается при прежнем мнении.

1 февраля Молотов, очевидно по согласованию со Сталиным, направил Тито новую телеграмму: «Из Вашей беседы с т. Лаврентьевым видно, что Вы считаете нормальным такое положение, когда Югославия, имея договор о взаимопомощи с СССР, считает возможным не только не консультироваться с СССР о посылке своих войск в Албанию, но даже не информировать СССР об этом в последующем порядке. К Вашему сведению сообщаю, что Совпра (Советское правительство. – Прим. авт.) совершенно случайно узнало о решении югославского правительства относительно посылки ваших войск в Албанию из частных бесед советских представителей с албанскими работниками. СССР считает такой порядок ненормальным. Но если Вы считаете такой порядок нормальным, то я должен заявить по поручению Правительства СССР, что СССР не может согласиться с тем, чтобы его ставили перед совершившимся фактом. И, конечно, понятно, что СССР, как союзник Югославии, не может нести ответственность за последствия такого рода действий, совершаемых югославским правительством без консультаций и даже без ведома Советского правительства… Как видно, между нашими правительствами имеются серьезные разногласия в понимании взаимоотношений между нашими странами, связанными между собой союзническими отношениями. Во избежание недоразумений следовало бы эти разногласия так или иначе исчерпать».

Ознакомившись с письмом Молотова в присутствии Лаврентьева 1 февраля 1948 года, Тито признал, что он допустил ошибку в вопросе о вводе югославской дивизии в Албанию, но отрицал, что собирался решать подобные вопросы без консультаций с Москвой, и отказался признать наличие разногласий с СССР. Однако, как отмечал Ю. Гиренко, «Сталин считал, что со стороны югославского и болгарского руководства не проявляются должная осмотрительность и осторожность в международных делах. Он решил высказать свое недовольство несогласованными с ним действиями на мировой арене на созванной им 10 февраля 1948 г. трехсторонней советско-болгаро-югославской встрече в Москве». От Болгарии в Москву прибыли Г. Димитров, В. Коларов и Т. Костов. От Югославии – Э. Кардель, М. Джилас и В. Бакарич. Тито отказался ехать на эту встречу, сославшись на плохое состояние здоровья.

Встреча началась вечером 10 февраля в кремлевском кабинете Сталина. Вначале Молотов перечислил все действия Болгарии и Югославии, не согласованные с СССР. После того как Молотов зачитал абзац из болгаро-югославского договора о готовности сторон выступить «против любой агрессии, с какой бы стороны она ни исходила», Сталин заметил: «Но ведь это же превентивная война, это самый обычный комсомольский выпад. Это обычная громкая фраза, которая только дает пищу врагу».

Обрушился Сталин и на Димитрова: «Вы зарвались как комсомолец. Вы хотели удивить мир – как будто Вы все еще секретарь Коминтерна. Вы и югославы не сообщаете о своих делах, мы обо всем узнаем на улице. Вы ставите нас перед совершившимися фактами!»

Молотов суммировал: «А все, что Димитров говорит, что говорит Тито, за границей воспринимается как сказанное с нашего ведома».

Еще раз осудив план ввода в Албанию югославской дивизии, Сталин сказал: «Если Албания будет подвергнута нападению, пусть тогда албанское правительство обращается к нам за помощью». В то же время на этот раз Сталин не только не осудил планы создания болгаро-югославской федерации, но, еще раз подвергнув критике несогласованность заявлений о такой федерации с правительством СССР, ответил Димитрову на его вопрос о дальнейшем развитии экономических отношений: «Об этом мы будем говорить с объединенным болгаро-югославским правительством».

11 февраля были подписаны соглашения СССР с Болгарией и СССР с Югославией о консультациях по внешнеполитическим вопросам. Казалось бы, все спорные вопросы были разрешены, но члены югославской делегации, уезжая из Москвы, были возмущены высказанными в их адрес замечаниями, и у них возникли подозрения в отношении дальнейших шагов СССР. Поддержка Сталиным идеи федерации Болгарии и Югославии интерпретировалась Карделем как попытка «забросить к нам троянского коня, после чего он отстранил бы Тито, а затем и наш ЦК». Таким образом, было очевидно, что югославские лидеры выступали за балканскую федерацию лишь при условии, что они станут во главе ее и получат под свой контроль страны Юго-Восточной и Центральной Европы.

1 марта 1948 года в Белграде было созвано расширенное заседание политбюро, на котором Кардель возмущенно рассказывал о том, что «Сталин говорил грубо, как с комсомольцами», «через болгар в основном критиковал нас». Кардель осудил попытки СССР остановить вмешательство Югославии в дела Албании, сказав: «Албанию надо прочно удерживать, ибо мы много вложили в нее, и она для нас важна… Следует потребовать, чтобы советские советники в Албании находились в составе нашей группы… Мы имеем право контролировать то, что делают албанцы, какие соглашения они заключают… Если Албания хочет заключать какие-либо соглашения, то она должна согласовывать их с нами».

Это заявление было поддержано другими членами политбюро. На заседании Тито выступил против подписанных соглашений о создании советско-югославских акционерных обществ, назвав их «позорными и неравноправными». Отметив, что «русские выступают за немедленное создание федерации» Болгарии и Югославии, Тито объявил, что сейчас он против этого. Он заявил: «Югославия подтвердила свой путь к социализму. Русские по-иному смотрят на свою роль. На вопрос надо смотреть с идеологической точки зрения. Правы мы или они? Мы правы… Мы не пешки на шахматной доске… Мы должны ориентироваться только на собственные силы».

Несогласный с мнением большинства член политбюро С. Жуйович подробнейшим образом проинформировал посла А.И. Лаврентьева об этом заседании. Он сообщал, что в репликах и отдельных замечаниях члены политбюро подвергли острой критике и внутреннюю политику Советского правительства. Выступавшие говорили, что «восстановление русских традиций – это проявление великодержавного шовинизма. Празднование 800-летия Москвы отражает эту линию. Навязывается только русское во всех областях жизни… Недавнее постановление ЦК ВКП(б) о музыке – это возврат только к русскому классицизму, это отрицание других народов».

Член политбюро Гошняк заявил, что «политика СССР – это препятствие к развитию международной революции». Тито ответил на это репликой: «Точно» Член политбюро Кидрич утверждал, что русские «будут противиться строительству социализма, поскольку в СССР происходит перерождение». 7 марта Молотов попросил Лаврентьева поблагодарить Жуйовича и сказать ему, что «он делает хорошее дело как для Советского Союза, так и для народа Югославии, разоблачая мнимых друзей Советского Союза из югославского ЦК».

Доверие к информации Жуйовича усиливалось потому, что к этому времени посольство СССР уже не раз информировало Москву о том, что югославское руководство стремится подчеркнуть свою особую позицию по многим идейно-политическим вопросам. В сообщениях посольства отмечалось, что югославские лидеры принижают роль Красной Армии в победе над Германией за счет преувеличения роли югославских партизан, явно желая занять гегемонистское положение на Балканах. Лаврентьев обвинял руководителей Югославии в «национальной ограниченности» и указывал на неумеренное восхваление Тито.

В ходе новой встречи А.И. Лаврентьева с С. Жуйовичем последний предложил вызвать делегацию югославского руководства в Москву, там Жуйович был готов публично выступить с разоблачением их истинной позиции, проявившейся на закрытом заседании политбюро 1 марта. (Во встрече принял участие и премьер-министр республики Боснии и Герцеговины Р. Чолакович.) Ища причины отхода Тито и его сторонников от СССР, Жуйович высказал предположение: «Уж не договорились ли между собой Тито и англо-американцы, к чему может быть, приложил руку В. Велебит?» (Последний был главой военной миссии ФНОЮ в Лондоне во время войны, а затем послом Югославии в Италии и Великобритании. Жуйович считал, что Велебит стал агентом США и Англии.) В новых сообщениях в Москву Жуйович именовал Тито, Ранковича, Карделя, Джиласа и других «перерожденцами». Он уверял, что Тито и его сторонники не решатся высказать свои антисоветские суждения перед членами КПЮ, так как знают, что будут отвергнуты коммунистами страны.

Тем временем правительство Югославии распорядилось прекратить передачу информации по экономическим вопросам советским специалистам, работавших в этой стране. Увидев в этом решении проявление недоверия к СССР, советское правительство распорядилось 18 марта 1948 года отозвать всех советских советников и специалистов из Югославии.

Почти одновременно 20 марта 1948 года США, Великобритания и Франция выступили за пересмотр мирного договора с Италией на основе передачи этой стране Свободной территории Триест. МИД Югославии 21 марта поставил СССР в известность о том, что собирается направить ноту протеста против этого предложения. На самом деле югославская нота была послана 22 марта, не дожидаясь согласования с Москвой. Таким образом, вновь, и на сей раз вопреки подписанному в феврале договору о консультациях, Югославия выступила с внешнеполитической инициативой в своих отношениях с Западом, не выслушав мнения Москвы. (Как и в предыдущих случаях, через некоторое время Югославия признала ошибочным свое решение направить ноту странам Запада без согласования с Москвой.)

Совершенно очевидно, что с конца 1947-го по начало 1948 года югославские лидеры предприняли без согласования с Москвой и вопреки ее намерениям ряд шагов на международной арене, которые были опасными для судеб мира. Всякий раз лидеры Югославии признавали ошибочность своих действий, но затем вновь поступали, исходя из своих интересов и не считаясь с тем, как это отразится на сохранении мира. В то же время было очевидно, что, если бы советское правительство стало публично заявлять о том, что Югославия бросает вызов «западному империализму», а СССР сдерживает ее в таких действиях, это привело бы к тому, что всему миру стало ясно, насколько СССР опасается ядерного конфликта.

Это обстоятельство лишь спровоцировало бы наиболее агрессивные круги США и других стран Запада. Поэтому наиболее острые обвинения, выдвинутые Сталиным и Молотовым в их письме 27 марта, направленном «товарищу Тито и остальным членам ЦК Компартии Югославии», касались вопросов не внешней, а внутренней политики Югославии и идейно-теоретических проблем. В то же время полемика по этому кругу проблем неизбежно способствовала эскалации конфликта, так как шла по знакомому для марксистов всего мира руслу: стороны наклеивали друг на друга обидные ярлыки, обвиняя во всевозможных «отклонениях» от марксизма-ленинизма, а стало быть, в самой страшной для них крамоле.

Используя информацию Жуйовича, Сталин и Молотов отвергали обвинения членов политбюро КПЮ, высказанные ими 1 марта против СССР, как «антисоветские». В письме подчеркивалось, что «эти антисоветские заявления обычно прикрываются левацкой фразеологией о том, что «социализм в СССР перестал быть революционным». Письмо обращало внимание на то, что эти обвинения высказаны не в открытой полемике, а келейно, хотя официально руководство КПЮ говорит о своей солидарности с ВКП(б). «Именно поэтому, – говорилось в письме, – такая критика превращается в клевету, в попытку дискредитировать ВКП(б) – в попытку взорвать советскую систему». Авторы письма находили сходство в методах борьбы против ВКП(б) Тито и Троцкого. При этом подчеркивалось: «Как известно, Троцкий был выродком, и впоследствии, после разоблачения, он открыто переселился в лагерь заклятых врагов ВКП(б) и Советского Союза. Мы считаем, что политическая карьера Троцкого достаточно поучительна».

Письмо обвиняло руководство КПЮ в нарушении норм партийной Демократии, в идейно-политическом оппортунизме и заимствовании теоретических положений Бернштейна, Фолмара, Бухарина. Заявление Тито о том, что у партии не может быть иной программы, отличной от программы Народного фронта Югославии, трактовалось как стремление растворить партию в Народном фронте, и делался вывод о сходстве этой позиции с предложениями меньшевиков времен дореволюционного подполья.

Наконец, в письме говорилось: «Нам непонятно, почему английский шпион Велебит продолжает оставаться в системе мининдел Югославии в качестве первого заместителя министра. Югославские товарищи знают, что Велебит является английским шпионом… Как известно, буржуазные правительства считают вполне допустимым иметь в своем составе шпионов великих империалистических держав, милость которых они хотят себе обеспечить, и согласны, таким образом, поставить себя под контроль этих держав. Мы считаем такую практику абсолютно недопустимой для марксистов. Как бы то ни было, Советское правительство не может поставить свою переписку с югославским правительством под контроль английского шпиона».

На сей раз в Загребе 12—13 апреля 1948 года состоялся пленум ЦК КПЮ, на котором Тито и другие отвергли обвинения Сталина и Молотова как следствие дезинформации и превратной интерпретации. Против И.Тито и поддерживавшего его большинства членов ЦК выступил лишь С. Жуйович, а недавно исключенный из политбюро А. Хебранг направил письмо в ЦК в поддержку Сталина. Тито же обвинил Хебранга и Жуйовича в том, что они оклеветали КПЮ в глазах Сталина. Была создана специальная комиссия для расследования «антипартийной, антигосударственной деятельности С. Жуйовича и А. Хебранга». Письмо, направленное 13 апреля в Москву, отражало позицию большинства ЦК КПЮ.

Полемика между Сталиным и Молотовым, с одной стороны, и Тито и Карделем – с другой продолжалась в течение мая. В ходе переписки Сталин и Молотов предложили обсудить спорные вопросы на заседании Информбюро. 19 мая 1948 года в Белград было направлено письмо ЦК ВКП(б), подписанное секретарем ЦК ВКП(б) М.А. Сусловым. В нем настаивалось на прибытии делегации КПЮ во главе с И. Тито на заседание Информбюро, которое предполагалось провести на Украине с участием И. Сталина. Однако пленум ЦК КПЮ отказался от участия в таком заседании. В это время руководитель польских коммунистов В. Гомулка пытался добиться компромисса, призывая ЦК ВКП(б) не доводить дело до разрыва, а ЦК КПЮ послать делегацию на Информбюро.

Тем временем Жуйович и Хебранг были сняты с занимаемых ими постов, а затем арестованы. При этом Жуйовичу инкриминировалась попытка «осуществить внутренний путч в ЦК КПЮ», а Хебранг был объявлен «усташско-гестаповским шпионом». Узнав об аресте Жуйовича и Хебранга, Сталин поручил 9 июня 1948 года Молотову передать следующее: «ЦК ВКП(б) стало известно, что югославское правительство объявило Хебранга и Жуйовича изменниками и предателями родины. Мы это понимаем так, что Политбюро ЦК КПЮ намерено ликвидировать их физически. ЦК ВКП(б) заявляет, что если Политбюро ЦК КПЮ осуществит этот свой замысел, то ЦК ВКП(б) будет считать Политбюро ЦК КПЮ уголовными убийцами. ЦК ВКП(б) требует, чтобы расследование дела Хебранга и Жуйовича о так называемой неправильной информации ЦК ВКП(б) происходило с участием представителей ЦК ВКП(б). Ждем немедленного ответа». В своем ответе ЦК КПЮ отвергал обвинения и отрицал намерение уничтожить Жуйовича и Хебранга и отказывал ЦК ВКП(б) в участии в расследовании дела двух бывших руководителей Югославии. Затем последовал обмен несколькими письмами по этому вопросу.

19 июня 1948 года Информбюро вновь пригласило ЦК КПЮ для участия в обсуждении югославского вопроса в Бухаресте, но 20 июня руководство КПЮ отказалось от участия в заседании Информбюро. Состоявшееся в конце июня заседание Информбюро на основе доклада А. А. Жданова приняло резолюцию «О положении в Коммунистической партии Югославии». В ней содержался призыв к «здоровым силам КПЮ, верным марксизму-ленинизму» «сменить нынешних руководителей КПЮ и выдвинуть новое интернационалистское руководство КПЮ». Это заявление было опубликовано в «Правде» 29 июня 1948 года, а уже вечером все радиостанции Белграда передавали заявление пленума КПЮ, осуждавшее резолюцию Информбюро.

Пропаганда в поддержку Тито сопровождалась репрессиями против сторонников решения Информбюро. Таких в партии нашлось более 55 тысяч. Все они (то есть около 12% всех коммунистов) были исключены из партии, а 16 312 из них были арестованы и заключены в специальные лагеря.

Хотя Жуйовичу была сохранена жизнь, он долго находился в тюрьме. Уже в 1948 году было объявлено, что Хебранг повесился в тюрьме. В августе 1948 года был убит якобы при попытке перейти румыно-югославскую границу еще один противник Тито – начальник генерального штаба Югославии Арсо Йованович. Оппозиция Тито и его сторонникам показывала, что антисталинский курс руководства КПЮ не пользовался столь единодушной поддержкой, как изображали это Хрущёв и югославские лидеры. В то же время репрессии помогли Тито закрепить свою победу внутри КПЮ.

Конфликт, который долго тлел, вырвался наружу и постепенно привел к разрыву всех союзнических отношений СССР и других стран соцлагеря с Югославией. Вскоре конфликт стал причиной пограничных стычек на югославской границе и превратился в источник международной напряженности.

Логика борьбы между СССР и Югославией привела к тому, что была разрушена стабильность в том поясе безопасности стран соцлагеря, который сложился после мая 1945 года. Москва опасалась, что пример Тито мог стать заразительным. Возможности использования Югославии и ее примера для размывания «пояса безопасности СССР» активно рассматривались и на Западе.

Эти мысли были суммированы в директиве Совета национальной безопасности СНБ-58, утвержденной Трумэном 14 сентября 1949 года:

Задача состоит в том, чтобы облегчить рост еретического коммунизма, не нанеся в то же время серьезного ущерба нашим шансам заменить этот промежуточный тоталитаризм терпимыми режимами, входящими в западный мир». Авторы директивы исходили из того, что подобные тенденции «серьезно ослабят советский блок. Такую слабость Соединенные Штаты должны использовать… двинув как острие клина для подрыва авторитета СССР создание группы антимосковских коммунистических государств.

Зная об этих планах, советское руководство все в большей степени атаковало Тито, объявив его и других руководителей Югославии агентами иностранных разведок. Тем временем руководители компартий стран Центральной и Юго-Восточной Европы предпринимали усилия с целью «разоблачить» явных и тайных сторонников Тито в этих странах.

КРОВАВЫЕ ПРОВОКАЦИИ ТИТОВЦЕВ НА АЛБАНСКОЙ ГРАНИЦЕ

Письмо заместителя министра иностранных дел Албании секретариату ООН

Тирана, 27 августа. (ТАСС). Заместитель министра иностранных дел Народной Республики Албании М.Прифти направил секретариату ООН письмо, в котором выражает решительный протест против вооружённых провокаций, совершённых за последнее время титовцами на границах Албании. В письме приводятся следующие два случая:

1. 16 августа 1952 года в 9 ч. 00 м. группа диверсантов из семи человек при поддержке югославских пограничников вторглась
на албанскую территорию в районе Валбона и, устроив засаду, открыла огонь по албанским пограничникам, нёсшим службу в этом секторе. Диверсанты убили албанского сержанта Неима Даути и солдата Канана Хасани и ранили солдата Яхо Салиху. Совершив это преступление, группа диверсантов под прикрытием югославских пограничников отступила на югославскую территорию, перейдя албанскую границу между пограничными знаками №№ 17 и 18;

2. 21 августа в 7 ч. 40 м. в секторе деревни Попинар (район Пешкопии) двадцать югославских солдат, вооружённых пулемётами, автоматами и винтовками, появились на пограничной линии между пограничными знаками №№ 10 и 11 и, заняв там позицию, открыли огонь по албанским гражданам, косившим сено около деревни Попинар. Югославские солдаты тяжело ранили албанского гражданина Сабри Незири из деревни Почешт, который умер в 10 ч. 30 м. того же дня. Югославские солдаты вели огонь до 9 ч. 40 мин. Затем они удалились в глубь своей территории.

«Доводя до вашего сведения об этих преступных провокациях югославских вооружённых сил против Народной Республики Албании и миролюбивого албанского народа. — пишет М.Прифти, — я считаю необходимым обратить ваше внимание на тот факт, что за последнее время югославское правительство и его вооружённые силы значительно усилили свои провокации против Народной Республики Албании и албанского народа».

Правительство Народной Республики Албании, говорится далее, рассматривает преступные действия югославского правительства против миролюбивого албанского народа не как инцидент, а как неотделимую часть общего плана, разрабатываемого белградскими властями под диктовку своих американских хозяев в сотрудничестве с британскими властями и их соратниками из Анкары и Рима.

Правительство Народной Республики Албании вновь обращается в секретариат ООН с требованием принять необходимые меры в целях прекращения этой преступной деятельности югославского правительства, направленной на разжигание войны.
В связи с указанными провокациями правительство Народной Республики Албании направило также ноту протеста югославскому правительству.

Правда. 1952. 28 августа

***

Кому-то может показаться излишним и инспирированным тот нажим, говоря даже откровеннее, та идеологическая экзальтация — с которой последний вождь мировой революции Сталин придирался к Тито, но тут-то и крылось главное. Середины между капитализмом и социализмом — НЕТ. Понимая это, а не только принимая во внимание всю сложность геополитической ситуации и «балканского узла», Сталин и ВКП(б) потому требовали чистоты марксизма, что в Югославии формировался «рыночный социализм» — химера-кентавр, фактически отражающая и географическое серединное положение СФРЮ между социализмом советским и капитализмом европейским.

Шаг «влево» — который мы с вами уже весьма придирчиво исследовали на венгерском примере, — шаг к абстрактной демократии-многопартийности, тотчас сопровождался двумя шагами вправо в экономике, то есть к капитализму. Все страны соцлагеря видели пример Югославии как позитивный (уже после смерти Сталина) и потому продолжали балансировать на этих опасных «качелях», которым предстоит размозжить всю «голову» и СССР в ходе перестройки. И Имре Надь, и Дубчек — ВСЕ, кто после смерти и «развенчания» Сталина попытался «полеветь», фактически сваливались в капитализм — и неимоверным усилиям СССР удалось лишь затормозить но не обратить вспять этот процесс.

Не к Рынку, но к Диктатуре пролетариата, к прямому «продуктообмену между городом и селом» (говоря языком последней сталинской теоретической работы) — к коммунизму звал Сталин своими строгими телеграммами и наставлениями. И даже после него, когда первый случай спровоцированного и вооружённого США «национального» мятежа в Венгрии (1956) чётко показал клыки капитализма за «марксистскими кружками» и «оттепелью» и был подавлен — казнили Имре Надя с подельниками именно за отступление от диктатуры пролетариата. Увы, с 1956 года, с удара Хрущёва по авторитету не просто Сталина, но СССР и именно теоретически незыблемой до того, верной и на коммунизм нацеленной диктатуры пролетариата в теории, — начались необратимые процессы и раскачивание соцлагеря в сторону капитализма и империализма. С этими событиями мы уже знакомили вас — на примере «первых ласточек», Венгрии и ЧССР.

А если социализм не развивается к коммунизму и не наступает географически, он гибнет в Холодной войне, под натиском империализма (никакого «мирного сосуществования систем быть не может) — социальный регресс неминуемо откатывает страны в капитализм. В этом мы убедились не только на примере ЧССР, Венгрии и Югославии, но и у себя дома. К чему и зачем тогда Коминтерн-Коминформ?

Коминформ, перенесённый из Белграда в 1948-м году в Бухарест, — был закрыт уже Хрущёвым, опять же в угоду Тито. Рассматривался Коминформ Хрущёвым уже не как что-то своё, сокровенное (это к вопросу о «троцкизме» Хрущёва — ведь троцкистам полагается мечтать о мировой революции), а лишь как давно уже не козырная карта в геополитической игре, которую можно выбросить ради установления временно дружественных отношений.

Эскалация конфликта с Югославией сопровождалась арестами Кочи Дзодзе и его сторонников в Албании. Были обвинены в сотрудничестве с Тито ряд руководителей Венгрии (во главе с министром иностранных дел Ласло Райком), Болгарии (во главе с заместителем премьер-министра Трайчо Костовым), Чехословакии (во главе с генеральным секретарем компартии Рудольфом Сланским). В Польше за «националистический уклон» был осужден, а затем приговорен к тюремному заключению В. Гомулка.

Свой «рыночный социализм» Тито базировал на децентрализации экономики, что обусловило не только крайнюю неравномерность и нестабильность социально-экономического развития республик Югославии, но и послужило причиной роста национализма в них (а рынок и национализм — близнецы-братья). В результате, как только перестройка стала перерастать и в СССР во всё те же рыночно-межнациональные конфликты, зашаталась и Югославия. Произошло кровавое крушение СФРЮ при преемниках Тито.

До смерти Тито (в 1980 году) идеология и практика «самоуправляемого, рыночного социализма» пользовались почти открытой поддержкой значительной части советской интеллигенции и скрытой, замаскированной симпатией влиятельных партбюрократов в КПСС. Пример Югославии был аргументом для тех, кто и плановую экономику СССР пытался перетащить на рыночные рельсы. Еще с хрущёвских времен, по словам Миличевича, «советская партократия, журналисты, доктора от экономики, от философии, от марксизма проходили титовскую школу… Сотни партийных и советских делегаций направлялись смотреть на «югославское чудо».

Но что стояло за привлекательным фасадом титовской модели социализма?

«Большинство из 1,5 миллиона гастарбайтеров-югославов и их жен напряженно работали на фабриках и заводах… «развитого Запада», — пишет Миличевич, — а также «уличными санитарами» и вышибалами в борделях… Часть из них не выдерживала западного образа жизни и скатывалась на дно этого мира, пополняя ряды люмпенов, мафиозных и гангстерских группировок». Что стало с Югославией уже к концу 1990-х можно увидеть в таких художественных фильмах Эмира Кустурицы, как «Чёрная кошка, белый кот», «Андеграунд» (как раз Тито посвящённый комический фильм) или «По млечному пути» (где сыграл сам Кустурица), например. Разгул бандитской романтики, экономические отношения на уровне «военного феодализма»…

Советский Союз простоял после смерти Сталина почти сорок лет, несмотря на то что со времен хрущёвизма расшатывались устои этой великой державы.

Попытки Тито балансировать между двумя мощными блоками (причём — как экономически и геополитически, так и идеологически), извлекая из этого определённые, но не бесконечные выгоды, завершились крахом. Сразу после его смерти началась внутренняя грызня и процветал национализм. Крупнейшую часть Югославии — Сербию — бомбили и подавляли представители «западных демократий», к которым тяготел Иосип Броз Тито, — то самое НАТО, на чью помощь он рассчитывал в 1948-м в случае вторжения из СССР. При случае они никогда не стесняются показать свой хищный оскал.

Что ж, Сталин вновь оказался прав.

---

Материалы по теме:

Месяц рождения Коминтерна

Как Коминтерн становился Фашинтерном и как Сталин его спасал

Фашинтерн в Испании, талантливые враги в Москве и Коминформ в Югославии