Пушкино на «красной» карте нашей Родины
Подмосковный город Пушкино мало чем сейчас знаменит, кроме бурно растущих в нём высоченных пёстрых «человейников» и близости к столице. Формула капиталистической современности диктует переезжающим поближе к Москве, как к последней инстанции и кормилице — «спальное» проживание вблизи мегаполиса, который может дать работу, где централизация капитала, там и вакансии… Ещё в Пушкино имеется клиническая больница, куда в случае травм везут со всего Пушкинского района Московской области — что говорит о крайне плачевном состоянии других больниц, например, в нашем Ашукино. А ведь здания (поликлиники и больницы) имеются! Нет только ставок, аппаратуры и специалистов — проведена оптимизация здравоохранения здесь, как и везде…
Однако сегодня мы расскажем о хорошем — о том, что оставлено в Пушкино трудами советских поколений краеведов, о музее, созданном в 1980-м году. Всё лучшее — к Олимпиаде! Найти его можно по принципу «язык до Киева доведёт», и это очень хорошо заранее говорит о музее — молодые мамочки отдалённых от станции кварталов знают музей, значит, спрашивают не одни коммунисты. Стоит он за домом 35 на Московском проспекте, который ведёт от самой станции, так что найти не сложно. Как и зайти — вход в экспозицию без экскурсовода стоит 150 рублей для взрослого, детям бесплатно.
Я перевидал много краеведческих музеев, начиная с конца 1980-х — от западноукраинского Рахова до городов дальневосточного Свободненского района (включая Благовещенск), во всех обязательно присутствует древность, раскопанная здесь же — что-то от мамонтов или древних поселений, окаменелости мезозоя. Есть это и в музее (зуб и бивень мамонта), который был устроен на экспроприированной в 1918-м даче хозяина Щёлково-Соболевской мануфактуры, крупного текстильного фабриканта Людвига Рабенека. Двухэтажный дом этот был выстроен в 1910-м году в модном тогда стиле «модерн», с акцентом на дачность, бревенчатость, с мотивами древнерусской архитектуры. После Великого Октября здесь был устроен детский дом, а сам Лесной городок стал постепенно врастать в посёлок Пушкино, и за десятилетия Советской власти жилые кварталы дошли до берега реки Серебрянки и бывших господских дач.
Среди дореволюционной крестьянской утвари — прялки, ушатов, коромысла и отбивалок для белья, среди керосинок и хозяйственных изобретений уже ХХ века, выглядят нисколько не странно скульптурные лица великих людей этого века, которые всю свою жизнь посвятили рывку из российской необразованной отсталости — в светлое коммунистическое будущее, вместе с этим крестьянством, вместе со всем трудовым народом России. Удивительной жемчужиной краеведческого музея и для меня вообще открытием — выглядит бюст Инессы Арманд.
Здесь на стендах — вся генеалогия этой самоотверженной и умнейшей женщины, соратницы Ильича. Оказывается, здесь обитали её «приёмные предки», имевшие дома мод в Москве и других городах царской России. Евгений Арманд владел целой текстильной фабрикой, расположенной в Пушкине. На фабрике работало 1200 рабочих, а торговый дом назывался «Евгений Арманд и сыновья». Девушек, прибывших из Франции (настоящее имя Инессы — Элизабет Пеше д’Эрбенвилль, её отец умер когда Элизабет было пять лет, вдове с тремя детьми пришлось перебраться в Россию к сестре-гувернантке), приняли с большим гостеприимством в состоятельном доме семейства Арманд. Они получили отменное образование: Лиз научилась прекрасно играть на фортепиано, разговаривать на четырёх языках — французском, русском, английском и немецком. Их воспитывали в «английских традициях», что предполагало немалую выдержку. Умение девушки виртуозно исполнять Бетховена придётся кстати спустя годы — вождь мирового пролетариата любил слушать вечерами, как играет на рояле Инесса Арманд.
Всё что могли Арманды дать Инессе — высокое образование, знание языков, они дали — и на том спасибо отмиравшему классу. Девушка помогала не только детям крестьян с получением образования, она мечтала обустроить и наладить жизнь всех без исключения крестьян, живущих в подмосковном селе Ельдигино, где обосновалась семья Армандов. В этом ей помог младший брат мужа Владимир Арманд — прибыв в родовое имение, посодействовал Инессе в появлении больницы, воскресной школы, читальни. Туда стекались крестьянские дети со всех соседних сёл нынешнего Пушкинского района. Девушка почувствовала сходство во взглядах между Владимиром и ею и потянулась к нему, стала его женой.
Тогда Владимир увлёкся чтением революционной литературы, и у него оказалась книга о развитии капитализма в России, автором которой был некий Владимир Ильин. Это был псевдоним Ленина. Он дал запрещённую книгу свояченице. Книга завладела сознанием молодой женщины, а ещё сильней был интерес к загадочному автору, скрывающемуся за границей и которого преследует за его запрещённую деятельность царская охрана. Попросив достать ей адрес «Ильина», Инесса Арманд решила написать ему вдохновенное письмо. Она действительно разделяла его идейные взгляды о социальном равенстве и была вдохновлена прочитанной книгой. Так и состоялось заочное знакомство русской француженки и подпольного революционера Владимира Ильича Ульянова-Ленина.
А познакомится она лично с Лениным и Крупской уже в период их эмиграции, после революции 1905 года, в 1909-м — и вовлечётся в работу большевиков, в работу самого тяжёлого периода партии, когда оставшиеся в России однопартийцы кренились то влево, то вправо, то в отзовизм и ликвидаторство, то в хвостизм…
По воспоминаниям Надежды Константиновны Крупской, Инесса стала надёжным другом их семьи, товарищем и опорой Ильича как в «дистанционной» работе РСДРП(б), так и в подготовке будущих кадров революции в Лонжюмо, будущих прорабов индустриализации, — причём продолжила это и после революции с удвоенной силой (колесила по разорённой Гражданской войной, но уже новой стране), из-за самоотверженности и скончалась в 46 лет. Вклад её и в развитие феминизма неоценим. На её похоронах в 1920-м году Ленин выглядел настолько подавленным и растерянным — что поразились все друзья и все товарищи по ЦИК и ЦК РКП(б), ему вообще не было свойственно такое никогда, ни в каких случаях. Она была товарищем-музой, опорой той самой веры Ильича в осуществимость самых немыслимых до Октября преобразований отсталого российского общества, о которой Крупская жаловалась в письмах из эмиграции: «Ильич слишком верит«. Если есть такие люди рядом и вообще — коммунизм победит.
Трудно себе представить, сияла бы эта вера в глазах Ильича в годы эмигрантского полунищего существования, если бы рядом не было таких удивительных исторических оптимисток, как сама Крупская, и как Арманд?.. Кстати, Инесса Арманд была расстроена тем, что многие социалисты в Европе решили не бороться против военных действий во время Первой мировой войны. Она присоединилась к Ленину, помогая распространять пропаганду, которая призывала союзные войска обратить оружие против своих офицеров и начать социалистическую революцию…
Но вернёмся в музей. Следующий бюст — молодого Владимира Маяковского. Неподалёку (теперь это — минут двадцать езды по здешним извивистым, но неплохим в плане покрытия дорогам) Акулово, выглядящее как аппендикс Пушкино в сторону Папанинского залива реки Учи, которая тут — в разливе, стала Учинским водохранилищем. Ведёт из Пушкино в Акулово через узкую ещё Учу нынче — улица Маяковского…
Здесь, на Акуловой горе (ныне — затоплена водохранилищем) написал он и «Разговор с фининспектором о поэзии» и другие, не менее известные стихи. Например, «Необычайное приключение, бывшее с Владимиром Маяковским летом на даче».
В сто сорок солнц закат пылал,
в июль катилось лето,
была жара,
жара плыла -
на даче было это.
Пригорок Пушкино горбил
Акуловой горою,
а низ горы -
деревней был,
кривился крыш корою.
А за деревнею - дыра,
и в ту дыру, наверно,
спускалось солнце каждый раз,
медленно и верно.
(...)
Но не только Маяковский, не только Инесса Арманд, начинавшая тут ликбез задолго до всесоюзного ликбеза — являются историческими топонимами в Пушкино. Есть тут самородок, о котором знают меньше, но известность изобретённого им символа — куда шире, можно даже сказать всемирнее известности его имени.
Евгений Иванович Камзолкин — автор символа смычки заводских рабочих и крестьян, Серпа и Молота. Автор символа, который вскоре оказался на государственном флаге СССР — флаге первого в мире социалистического государства, ставшего воплощением Марксовой стратегии диктатуры пролетариата. В музее кратко рассказана история создания символа — изобретали его в бурных дискуссиях после победы пролетарской революции.
Здесь же собраны подлинники (вы сравните с каким-нибудь напичканным ксерокопиями и дешёвыми мифами московским музеем «истории» Гулага, занимающим аж четыре этажа!) документов Евгения Ивановича — художника, который стал гордостью Пушкинского района и всей Московской области в счастливые советские десятилетия. Имеются картины кисти Евгения Ивановича, подлинники, конечно же.
Имеется так же и копия пластины, установленной благодарным рабочим классом Пушкинского района (что был индустриально развитым ещё в годы царизма, как мы теперь знаем), который своих, пролетарских художников не забывает, — теперь благодаря музею и интернету славит на весь мир.
В музее есть, помимо посвящённой периоду Великой Отечественной (а именно тут проходила линия обороны, и здесь высаживались немецкие парашютисты, шла борьба с диверсантами) и сменяемая, современная экспозиция — в частности, такой необычный портрет Михаила Булгакова, в котором роль штрихов выполняют строки, целые предложения и абзацы из «Мастера и Маргариты».
В нулевые годы тут, в Пушкино, была сильная, хорошая парторганизация (КПРФ) и комсомол (СКМ РФ). Комсомол не был велик численностью, но инициативой радовал. Развалить его сумел юноша из ФСБ — местного, подмосковного подчинения, но эта пошлая история явно не смотрится рядом с сообщёнными выше высокими фактами.
Краеведческий музей, несомненно, должен стать обязательным пунктом для посещения всеми комсомольцами и коммунистами, да и просто интересующимися историей Революции и СССР гражданами, пребывающими в Подмосковье в рамках «внутреннего» туризма, столь пропагандировавшегося в последние месяцы.
Сложно предполагать, попали ли в местную власть те товарищи из активистов нулевых годов, что приезжали к нам на остоженские собрания СКМ, — но присутствие наших в городе ощутимо хотя бы по тому, как здорово выглядит памятник Владимиру Ильичу Ленину у вокзала. Четыре государственных флага СССР, четыре флага победившего в Гражданской пролетариата с тем самым серпом и молотом — реют за спиною памятника. Это вам не неуместный триколор под бюстом Ильича в Улан-Уде! Тут всё правильно.
P.S. Не знаю, уместно ли, но думаю предложить музею фотографии и информацию о ещё одном знаменитом в своём пока только кругу гражданине города Пушкино — Серафиме Васильевиче Былееве. Это старший брат моей бабушки и он жил тут, скончался тут — квартира дана была родным Министерством обороны, надо полагать. Скромненькая квартира на первом этаже дома из силикатного кирпича. Адрес у дочери его узнаю точный. Знаменит он тем что, будучи дворянином по происхождению (Былеев-Успенский), прошёл Гражданскую в рядах РККА, был ординарцем Бубнова, и затем Великую Отечественную войну в инженерных войсках, сдружился с Жуковым, а потом строил космодром Плисецк, откуда был запущен первый искусственный спутник Земли в 1957 году. Помню, все полученные за военные и мирные заслуги ордена едва помещались на груди дедушки Симы (его похороны были первыми похоронами в моей жизни, что поделаешь: курил…).
Дмитрий Чёрный, гражданин СССР
Материалы по теме:
В столице социалистической Финляндии
Подарок РВИО ко дню независимости Финляндии
А не ударить ли сразу по усыпальнице Пирогова в Виннице?
Госдата «Убиения царской семьи» как оправдание сословности и олигархата