Капиталистические реформы в РФ, Украине и неолиберализм как таковой

Вслед за бесповоротно трансформированным с начала «нулевых» понятием «либерализм», сегодня штампы «неолибералы», «неолиберальный» употребляются повсеместно, по поводу и без, к месту, а, что чаще, и вовсе не к месту. Особливо в риторике наиболее массового, неистового, кричащего, громогласного сегмента Рунета — в социал-патриотических цифровых площадных толпах. Как и положено этой среде, наиболее далёкой от наукообразия, скорой на приговоры и вердикты, законодательствующей в народном сознании, — используется бессознательная, но очень эффективная инверсия понятий. Свободу частенько путают с её противоположностью (и ведь важно — свободу чего именно, если вспомнить Марксово поределение «свобода одного кончается там, где начинается свобода другого»).

Неоднократно приходилось сталкиваться с не всегда правильным употреблением данного определения неолиберализма уже и в самой драгоценной для коммунистов и левых среде, в нашей смене, — среди думающей детворы от 16-ти до 20-ти лет. Вот мне и подумалось: а не сделать ли (очень пока черновой) экспериментальный набросок будущего возможного параграфа для правильных учебников подпольных школ параллельного среднего образования?

В 1754 году, за двадцать два года до того, как Адам Смит опубликовал «Исследование о природе и причинах богатства народов», Академия Дижона подняла смелый вопрос и предложила награду каждому, кто осмелится на него ответить: каково происхождение неравенства между мужчинами, это следствие естественного закона?

Философ Жан-Жак Руссо заинтересовался темой и в ответ написал небольшой дискуссионный трактат о происхождении неравенства среди мужчин. В нём Руссо утверждает, что социальное и политическое неравенство не является естественным, что оно не происходит из божественной воли и что оно не является следствием естественного, то есть врождённого, от их воли не зависящего неравенства между людьми. Напротив, его происхождение является результатом царствования частной собственности и злоупотреблений со стороны тех, кто присваивает себе мировое богатство и имеет частные выгоды, вытекающие из этого присвоения. Уже в то время поиск ответов на вопросы социального неравенства был центральной темой социальных наук.

Спустя столетие, с нарастающим процессом индустриализации, начинает формироваться существенная разница в уровнях доходов, взаимосвязь которой на уровне среднего дохода между «бедными» странами и «богатыми» странами возникла в самом конце 19-го и начале 20-го века: начиная с соотношения 1 к 4 в 19-м, чтобы перейти в начале 20-го века к соотношению 1 к 30.

Неолиберализм, радикальная версия экономического либерализма, ограничивает величие (определяет общественную ценность индивида) человека только способностью генерировать денежный доход, обостряет таким образом внутри товарно-денежной системы обмена индивидуализм, гонку за победой и обладанием, поэтому в значительной степени способствует обострению социального неравенства. Это неравенство и становится ключом к пониманию прогресса с позиций неолиберализма. Именем прогресса неолиберализм высвобождает из темниц общественной морали жадность, коррупцию и насилие — как необходимые средства достижения этой высшей цели (победы в конкуренции и наживы — и осуществления таким образом права на свободу внутри такого её утилитарного понимания). И, распространяясь на социальные группы, неолиберальная свобода индивида подчинять себе других индивидов в экономической плоскости постепенно разрушает скрепленное общественным производством сообщество. Таким образом навязывается порядок ценностей и добродетелей, при котором индивидуальная свобода понимается только как свобода производить и потреблять.

Эта структурная парадигма подчиняется модели глобальной несправедливости, в результате чего небольшая часть населения получает власть и контроль над социальной и экономической (не)стабильностью остального мира. Одной из основных причин, приведших к такому неравенству в контексте глобализации, является, если использовать терминологию некоторых политологов, корпоратократия, то есть невидимое правительство корпораций, состоящее из политической, деловой и финансовой элиты. Эта корпоративная система состоит из инвесторов, финансистов и владельцев транснациональных компаний.

Конечно, неравенство проявляется не только в экономической сфере, но экономическая мощь этих компаний также наделяет их безмерной политической, правовой и социальной властью. Фонд Oxfam в своём отчете «Экономика для 99% населения» (2017 г.) отмечает: «Всего восемь человек (фактически восемь мужчин) владеют таким же богатством, как беднейшая половина населения мира, 3,6 миллиарда человек, что показывает: разрыв между богатыми и бедными намного больше, чем предполагалось ранее. Крупные компании и самые богатые люди умудряются уклоняться от уплаты налогов по месту эксплуатации труда (офшоры), способствовать девальвации заработной платы и использовать свою власть для воздействия на государственную политику, тем самым разжигая серьёзный социальный кризис неравенства».

В отчёте так же содержится призыв к фундаментальному изменению экономической модели таким образом, чтобы это принесло пользу всем людям, а не только избранной элите. Эти крупные компании и финансовые державы являются очень мощным лобби, которое влияет на решения, принимаемые центральным правительством, и определяют мировую политику, проводимую Всемирным банком (ВБ), Международным валютным фондом (МВФ) и Всемирной торговой организацией (ВТО). Согласно такому же предыдущему отчету, 31 компания из различных секторов (финансовая, добывающая, текстильная или фармацевтическая), среди прочих, используют свои огромные возможности, чтобы гарантировать, что как законодательство, так и разработка национальной и международной политики ориентированы на меры по защите их интересов и повышению прибыльности (…) «Клиентский капитализм» приносит пользу владельцам капитала и тем, кто управляет этими крупными корпорациями, в ущерб общему благу и сокращению бедности».

Цель неолиберальной политики — гарантировать, что государство прекратит вмешательство в экономику, чтобы граждане потеряли свою свободу и в конечном итоге стали экономическими рабами рынка. По словам Фридриха фон Хайека, одного из интеллектуальных лидеров неолиберализма, Система работает только при условии, что у человека есть готовность адаптироваться к изменениям и процессам, подчиняться условностям, которые не будут результатом рационального планирования. Человек должен быть готов подчиниться последствиям процессов, которые никто не планировал и которые, возможно, никто не понимает.

Неолиберальная политика стремится увеличить выгоды от высоких доходов с помощью различных мер, неолиберальная теоретическая метафизика используется, чтобы убедить нас, что эти меры приносят пользу всем нам, несмотря на то, что реальность указывает на обратное. Вспомните, часто ли вы видели на российском ТВ рекламные (статусная реклама — не влияющая на прибыли, но способствующая общественному приятию, социальной симпатии корпорации) сюжеты о «социальных проектах» крупнейших «естественных монополий» вроде Газпрома в 90-х? Нет, они набрались подобной наглости не просто пропагандировать, но и модненько рекламировать свою «благотворительность» (изымая из недр гораздо больше!) — только в последние десятилетия («Газпром — детям» и т.д.). «Национальное достояние» транжирится узким кругом лиц, пока ментально и законодательно царствует частная собственность, неолиберальное «право» получать доходы, какие они декларируют (миллиарды в год, миллионы в месяц) на фоне всеобщего обнищания, сокращения занятости, деквалификации.

А если же неолиберальные схемы «не работают», они говорят нам, что это потому, что они не применялись с необходимой интенсивностью.

Основная повестка, стержневая неолиберальная политика:

1. Снизить налоги на высокие доходы и приватизировать социальные услуги: эта непопулярная мера всегда будет «продаваться» реформаторами как способ повышения эффективности. Поэтому, как правило, перед приватизацией любой государственной отрасли/службы, через СМИ всё тех же будущих приватизаторов демонстрируется предыдущая бесхозяйственность в духе «общее — значит ничьё», чтобы оправдать акт приватизации. Кроме того, такой первый акт будет «продаваться» как снижение налогов для всех, чтобы обыватель считал, что и он выигрывает, тогда как на самом деле всё наоборот. Путём снижения налогов необходимо приватизировать социальные услуги, и на эти приватизированные социальные услуги новые хозяева инфраструктуры повысят тотчас свои цены.

Наконец, социальные услуги станут для пользователей намного дороже, чем прежние, которые им приходилось оплачивать ранее в виде налогов для содержания соцслужб. Конечно, это повышение не повлияет на высокие доходы настолько, насколько могут позволить эти цены.

2. Ухудшить условия труда рабочих и сохранить высокий уровень безработицы: это то, что они эвфемистически называют «повышением производительности для повышения конкурентоспособности». Чтобы сохранить привилегированное положение, которым обладает элита, необходимо, чтобы рабочий не мог для целей самообразования воспользоваться сокращением рабочего времени, которое позволяют технические достижения. А образование — тоже привилегия, согласно неолиберальным святцам. Если у вас слишком много свободного времени, возможно, вы сможете думать самостоятельно и вступите в сообщества по классовому признаку, — в сообщества, способные говорить с эксплуататором от имени коллективного субъекта. По этой причине, как только их экономическая политика достигает первых и заведомо плохих экономических результатов, они начинают заявлять в своих СМИ о необходимых структурных изменениях. Программа структурной перестройки (реформ) сводится к пакетам мер, которые включают снижение заработной платы, увеличение рабочего дня, увольнение без каких-либо выплат и т. д .

Эти программы возможны при высоком уровне безработицы, который неизбежно становится стрессовым фактором, принуждением к подёнщине для рабочих, поэтому государство проводит политику, направленную на поддержание уровня безработицы выше 5%, что они называют «естественным уровнем безработицы». Трудовые реформы, за которые выступают неолибералы, увеличивают незащищённость (возможность сокращения/оптимизации) рабочих мест и безработицу, но приносят пользу иным членам общества: они увеличивают прибыль бизнеса и снижают силу профсоюзного движения и остальных протестных движений.

3. Перенести производство (перенести его в страну «третьего» мира) и деиндустриализировать «первый» мир (конечно же во имя экологии) — что на примере Путинской России мы наблюдаем десятилетиями. Только с 2004 по 2018 год в Российской Федерации уничтожено не менее пятидесяти тысяч советских заводов и фабрик, работавших без малого век, это миллионы рабочих мест, это армия деквалифицированных рабочих, вынужденных теперь в статусе гастарбайтеров искать любого заработка вдали от дома! Сам «вахтовый метод» возник как раз в РФ как следствие реформ Гайдара-Чубайса-Грефа-Путина, как итог планомерной деиндустриализации и деквалификации. Для поддержания высокого уровня безработицы используются различные методы, главный из которых — юридически облегчить перенос производства в страны с более дешёвой рабочей силой. Эти страны («третьего» мира) ранее были помещены в ситуацию зависимости от планов экономической отчетности, разработанных МВФ и Всемирным банком. Благодаря запланированному ими же экономическому кризису в этих странах так же достигается массовое прибытие дешёвой рабочей силы, готовой легче принять условия структурной перестройки (легальная или нелегальная миграция, в обоих случаях это считается полезным).

Кроме того, деиндустриализация «первых» стран мира делает их более зависимыми от внешней торговли (автопром, пищепром, косметика, лёгкая промышленность в РФ и Украине сокращены или полностью уничтожены реформаторами в угоду ТНК) ставит в повестку дня сокращение реального контроля правительств над экономикой, вместо которого (контроля) увеличивает власть транснациональных корпораций, отдаёт внешнюю и внутреннюю политику в руки олигархии. Именно этот, начатый Ельциным процесс, при Путине перешёл в завершающую фазу: под прикрытием популитстских лозунгов «построим олигархов!», «равноудалённости бизнеса от власти», под прикрытием единичных «посадок» олигархов (в результате чего прежде всенародная нефть, часть её сменила лэйбл с «ЮКОСа» на «Роснефть», а вместо Ходорковского мультимиллиардером стал Сечин) Путин формирует нефтегазовую силовигархию вокруг себя, фактически даря прежде социалистические отрасли, всенародные богатства своим друзьям. При том, что Роснефть и Газпром — классические ТНК, и пакеты акций тут распределяются давно не государством, а совет директоров Роснефти вообще возглавляет немец Шрёдер. Особенно любима патриотами-путинистами естественная монополия, питающая индустрию ЕС, Турции и КНР — «международная компания» Газпром, как недавно подчёркивал Песков… Силовигархия становится верховным кланом внутри правящего класса, и сейчас реально только она определяет, что нужно стране во внешней и внутренней политике: тот же силовигарх Пригожин ведёт в ЦАР, Сирии, Ливии свою, своекорыстную экономическую линию (золото, алмазы, нефть, газ), а Путин лишь визирует это гербовой печатью «РФ». Что нужно «питерским» — выгодно для России, именно так это подаётся в госСМИ, и многим рособывателям эта калька с билборда «Дженерал Электрикс» кажется даже некоторым патриотизмом…

4. Содействовать созданию спекулятивных схем перераспределения, финансовых «пузырей»: неолиберальная политика, способствующая росту безработицы, снижению заработной платы — снижает покупательную способность у пролетариата и среднего класса. Повышенные доходы (сверхдоходы/сверхпотребление) высшего класса не могут этого разрыва компенсировать никакой благотворительностью через фонды и прочие буржуазные институции. Следовательно, спрос (то, что покупают потребители) снижается, это влияет на экономику, что замедляет ее рост. Для решения этой проблемы поощряется неконтролируемое расширение кредита. Таким образом спрос искусственно восстанавливается за счёт займов/закабаления потребителей. Так легко контролируется классом-приватизатором и будущее тех, кого он ограбил, кого лишил средств производства и оставил «в собственности» только ум и рабочие руки.

В Чили, например, в «матрице» неолиберальных реформ, по лекалам которых стряпалась Гайдаром, Чубайсом, Авеном (в группе стажировавшихся в Венгрии «молодых экономистов» были так же Глазьев и бывший глава Минэкономразвития Улюкаев, отсиживающий срок за взятку, неудачно потребованную у Сечина) и приватизация в Российской Федерации, только за один 2011 год в сфере банковских «услуг» было выпущено более 20 миллионов кредитных карт, что привело к экономическому росту только классического «пузыря» и финансовому закабалению населения, сокращению его реальных свобод, в том числе и сокращению потребления, потому что, условно, платить вместо одной монеты за тот же товар две по кредиту — всегда дороже. Недавно мы видели, как эта неолиберальная экономическая политика переходит на противоположном полюсе, со стороны трудящихся уже в уличные выступления, в баррикадные бои, — в бои, в конечном итоге, против закредитовавших пролетариат банкиров и других паразитов общества. Сейчас неолиберализм восставшие в Чили социальные низы добивают уже на уровне конституции, выдавливая из себя Пиночета по капле: сильно достали!

5. Поощрять задолженность штатов (субъектов федерации в РФ) для снижения налогов (сначала — стран третьего мира, затем всех остальных): с новой финансовой системой после отмены государственного регулирования, проведённой Ричардом Никсоном (1971 г.), спровоцированная реформаторами растущая задолженность штатов была востребована и обоснована как способ обогащения частных инвесторов. Идея состоит в том, что богатые ссужают государству невыплаченные штатами деньги в виде налогов. Это делается не только в национальном масштабе, многие коррумпированные правительства так же были куплены взятками в виде займов (через МВФ и Всемирный банк) под переменные проценты. Таким образом была гарантирована «вечная выплата» штатов и их жителей через растущие налоги, и они были лишены даже прежних сбережений.

Когда ситуация в «первом» мире стала безвыходной и финансовые пузыри начали лопаться, порождая мировые кризисы (последний — 2008), МВФ и Всемирный банк стали ссужать необходимую финансовую помощь странам «третьего» мира (РФ, Украине, например) только в строжайшей зависимости от допуска их к изменению конструкции экономики, то есть при условии применения на практике неолиберальной экономической политики, скорейшей реализации реформ. РФ вступила в ВТО в 2012-м, летом, после провала «болотных выступлений» и инаугурации Путина на очередной срок, напомним — за спиной всё тех же реформаторов, «чикагских мальчиков» ещё «дымился» обвальный для всей Уолл-стрит и мировой финансовой гегемонии США 2008-й. Такая «теоретическая» диктатура неолибералов принесла новые финансовые выгоды «первому» миру, в то время как в экс-советских республиках социальная инфраструктура и сам по себе мир (мирная жизнь) навсегда уходили со сцены общественных отношений вместе с «тоталитарным» прошлым. В этих экс-советских странах были последовательно отреформированы, оптимизированы, то есть разрушены: бесплатное здравоохранение, всеобщее бесплатное среднее и высшее образование, целые отрасли науки и производства. На Украине и сельхозземли теперь стали товаром по воле МВФ, что лишь подтверждает тотальность власти этих транснациональных структур и бессилие местных князьков перед такой глобализацией.

Оливер Лориллу и Эрик Туссен мастерски объясняют мошенничество с иностранными долгами. В 60-х и 70-х годах ХХ века ссуды предоставлялись странам третьего мира под низкие проценты. Кредиты запрашивались в расчете на снижение доходов, так как стоимость продукции этих стран (сырьё) только обесценивается. Так же в 80-е годы Рейган решил в одностороннем порядке увеличить проценты по долгу. Объединение этих двух элементов (обесценившаяся стоимость производства + повышенные проценты) делает погашение невозможным, поэтому местным лидерам приходится пересматривать условия новых кредитов вместе с МВФ и Всемирным банком для выплаты процентов по старым кредитам.

Все вышеперечисленное отражает психополитическую и экономическую систему, которая, ложно облаченная в тогу защитника свободы, не может размыть её истинную грабительскую и эксплуататорскую сущность… «Существует только Индивидуализм, Собственность, Порядок и Потребление, а общества, — как однажды сказала Маргарет Тэтчер, — не существует.»

Алёна Агеева, Дмитрий Чёрный