Семейный кодекс Кубы: революция штурмует новые высоты

Последний эфир нашего канала «Европа для Кубы — Россия» затронул тему нового Семейного кодекса, который республика приняла (в тот момент, к 21 сентября — ещё не приняла) на референдуме. Глава дипломатической миссии Кубы в Москве Маркос Ласо подробно останавливался на ряде ключевых в своей новизне пунктов Семейного кодекса. Не смотря на языковые сложности, проблемы перевода, вникнуть в основное, в революционное содержание Семейного кодекса — не составило труда для тех, кто не считает подобные документы декоративными и декларативными.

Позже, 26 сентября стало известно, что подавляющее большинство — 67% жителей Кубы проголосовали на референдуме за новый Семейный кодекс, который признаёт однополые браки и разрешает однополым парам усыновление детей. Любопытно, что со стороны США всё время, что шло обсуждение кодекса на Кубе, — раздавались злобные консерваторские возгласы, что нисколько не мешало проводить референдум, а напротив подчёркивало его значимость. Воистину знаменитый своей беспринципностью двуликий Янус янки — на этот раз даже не пытался упрекать социалистическую республику в отсталости, но напротив, клеймил её за подрыв устоев «здорового общества». Это в США-то — где гей-бары существуют с 1980-х годов, а в туалетных кабинках этих баров существуют специальные отверстия для «оказания анонимных услуг» (существовал и своеобразный кодекс поведения там: если в соседней кабинке в ответ на твой трёхкратный топот раздаётся такой же, вы договорились, — см. книгу вокалиста Judas Priest Роба Хэлфорда «Моя исповедь», — после получения анонимных удовольствий, к умывальнику подходили по очереди, чтобы не нарушить анонимности)! Из одного такого заведения Роб унёс гепатит…

Но каково общество — таковы и его моральные кодексы… В буржуазном, насквозь монетизированном и потому порочном, фрагментированном сознании «свобода» сексуальных меньшинств одновременно была и демонстративной (для общества, в кинофильмах, напоказ), и нежелательной (в личном пространстве традиционных семей, мормонов и прочих немалых сообществ). То, что Лимонов в своей американской прозе называл «по линии пэдэ» — было элитарной особенностью, нормой арт-богемы, свободой в поведенческих пределах микросоциума. Буржуазная эта свобода «квиров», конечно, конфликтуя по-своему с буржуазным же, но традиционалистским обществом — порождала собственную героику, о ней написано немало интересных произведений, включая «Дневник неудачника» того же Лимонова, «Просто дети» Патти Смит, например (список велик). Однако принципиально обществом в США проблема сексменьшинств не решалась — тем более, никаких референдумов не проводилось.

В новом Семейном кодексе кубинцы введут определение брака как союза «двух людей». Документ также разрешает однополым парам усыновлять детей и полностью легализует суррогатное материнство, если к нему прибегают на безвозмездной основе. Это вовсе не тот бизнес, что успешно освобождал таких богачих, как Пугачёва, от «тягот материнства»: она-то как раз «рожала» в США, давая таким образом детишкам «гринкарту» по праву рождения…

Президент Кубы Мигель Диас-Канель назвал новый кодекс «справедливым, необходимым, актуальным и современным законом, который предоставляет права и гарантии всем».

«Любовь — это теперь закон», — заявил глава островного государства.

***

Итак, что же ещё нового — из того, о чём нам рассказал в прямом эфире Маркос Ласо, есть в этом кодексе? Тут ведь важно уловить не «сенсационные фрагменты», а логику нового, основополагающего для дальнейшего строительства социалистического общества документа. Прежний кодекс, 1970-х годов, как отметил товарищ Маркос, фиксировал реалии общества во многом остающегося одной ногой в прошлом. Да, средства производства, земли и заводы Куба национализировала, не остановившись перед такими глыбами империализма, как United Fruit Company. Об этом непосредственно с трибуны говорил Фидель в День национализации… Однако характер распределения труда и обязанностей в семье — менялся медленно, куда медленнее, чем развивалась та же сугубо социалистическая, во многом более авангардная, чем советская, культура Кубы.

В психологии индивидуального развития (в возрастной психологии, в онтогенезе) такая особенность называется декаляжем (термин Жана Пиаже) — то есть разноскоростным развитием различных функций (конкретно: когда эмоции отстают от когниций, от развития интеллекта, когда ребёнок-вундеркинд может оставаться во многом эмоционально-поведенчески дошкольником, решая при этом интеллектуальные задачи средней школы). Семейный кодекс закреплял за отцом в кубинской семье дореволюционные функции кормильца, за матерью — домохозяйские функции, и прочие паттерны времён эксплуатации человека человеком.

Но революция не для того свергала в 1959-м гнёт капитала и Империи, чтобы в семейной сфере всё оставалось как было: ячейка менялась вместе с обществом, вместе с обобществлением того, что прежде было в руках эксплуататоров. А принадлежала им, в том числе, и значительная культурная свобода, кругозор, знания — всё это переведя в институт государственной (социалистической) собственности, Куба стала Островом свободы в самом прямом значении слова. Островом освобождения женщины из плена прежних буржуазных оков «семейного долга», «домашних обязанностей» — осознанная необходимость и долг это всё же разные явления. Островом освобождения мужчины из плена мачизма в утилитарном, экономическом, а не внешнем, эстетическом плане: мужикъ, являющийся главой семьи не по причине авторитетности его, а потому что только он приносит в дом деньги, есть точно такое же родимое пятно капитализма, как и жена-домработница, самой формой, точнее деформированностью быта поставленная в положение рабыни, суждение которой вторично.

Вот от всего этого не одним махом, а постепенно, десятилетиями Куба и освобождалась (увы, этот базисно обусловленный процесс заметно затормозился после предательства со стороны СССР, после контрреволюции 1991 года) — и, наконец, в 21-м веке пришёл черёд зафиксировать итоги этого освобождения в Семейном кодексе. Отныне функции «кормильца семьи» не носят никаких гендерных привязок — поскольку в социалистической семье достигнуто полное равноправие и равенство обязанностей в этом аспекте (трудоустройства и заработка, в частности). Да, такой пережиток капитализма (и социализма как перехода к коммунизму) — как деньги и наёмный труд, всё ещё существует, однако мерилом прав и свобод на Кубе деньги давно не являются. В отличие от этой их функции в США: тут монетизация бытового раскрепощения (техническое обустройство быта, минимизация домашнего труда) вроде бы вела в ту же сторону эмансипации женщин, к равенству с мужчинами, однако принципиально нового ничего достигнуто не было. И, например, суррогатное материнство за деньги лишь одна из «опций» таких монетизированных прав и свобод, даже на этом уровне выделяющая, обособляющая богатых и бедных в их социальном неравенстве. Здесь тоже продают своё тело, — этот рынок «работает», — но не для услад, а для самовоспроизводства буржуазии. Куба иначе ставит вопрос: суррогатное материнство как торжество товарищества.

В США право/возможности дают прежде всего деньги, а не конституция — это очень хорошо можно распознать и в сфере медицинской помощи. Страховая медицина, например, убила писателя-эмигранта Сергея Довлатова, который умер от цирроза печени на пути из больницы в больницу, потому что не имел страхового полиса, а без полиса ему могли оказывать только «услуги» низшего ранга, не спасающие в его ситуации, так его и «футболили» из стационара в стационар, пока он не умер в «скорой помощи». Вот такая «свободная страна»… В СССР или на Кубе — такого в те годы быть не могло бы в принципе, но постсоветская Россия стремительно падает сейчас как раз к нормам страховой медицины США, освобождая простор коммерческой медицине, и на лечение тяжелобольных детей за границами РФ работают целые рекламные кампании, частные фонды, сбор денег с граждан по СМС — государство-Труба сняло с себя ответственность за здоровье граждан, поэтому они и вымирают стремительно, по миллиону в год (это без войны и ковида ещё)…

От любви-обязанности к семье-товариществу

Помимо снятия с мужчин ярма кормильца, Куба смело обновляет общественный образ, а значит и норму семьи, брака: это союз двух искренне любящих друг друга людей, союз по любви, без уточнения пола. Прятаться от этого явления бессмысленно, и то общество будет реально свободнее и прогрессивнее, которое не станет надстраивать над «девиацией» (в его понимании) бизнеса в специальных гетто (а что такое гей-бары и прочие «традиционные» притоны, с которыми дореволюционная Куба была прекрасно, увы, знакома — как не попытка заработать на предрассудках и рамках двойной морали буржуазного общества?), но напротив выведет за рамки меньшинств то, что по социалистической конституции не может подвергаться никакой дискриминации. Именно на этом пункте конституции Кубы (недопустимость дискриминации) и базируется принципиально новый Семейный кодекс.

Подчёркивая инакость, особенность ЛГБТ, соседняя Империя отнюдь не к равенству сексменьшинств сравнительно с натуралами, гетеросексуалистами шла, конечно же: это тоже был коммерческий, рекламный приём, все эти гей-парады, вся героизирующая «инаких» шумиха вокруг личного по сути вопроса. Буржуазная культура действовала сообразно своей натуре, «переваривала» сексменьшинства в соответствии с экономическим базисом своим, если можно так выразиться: зарабатывала там, где можно заработать, выделяя и поощряя «инакость» снова в целях наживы. Причём, как мы знаем благодаря прозе Лимонова, в искусстве, то есть в эстетическом и воспитательном механизме воспроизводства общества в США, «инаких» предостаточно — они этот бизнес и возглавляют, от Голливуда до балета.

Социалистическая Куба распахнула объятия семьи и всего общества этому явлению, не лукаво обособляя и тем отторгая его, а признавая за сексменьшинствами точно такие же права, какие есть у натуралов — вплоть до прав быть приёмными родителями. Кликуши консерватизма, кукующие на ветвях разных стран и обществ, не преминут ужаснуться: чему же научат в таких семьях детей? «Родитель номер один, номер два» — ах, трещат наши скрепы!.. А если нет буржуазной шумихи, парадов и баров, подчёркивающих «инакость», а есть равноправие и социализация — так и ничему необычно-опасному в семье однополых родителей не научишь, главное ведь это строить всей ячейкой социализм на профессионально избранных направлениях! Лозунг в этой сфере не менялся с победы Великого Октября:

А где есть полное равноправие, не важно вообще, какого ты пола — важны твои, твоей семейной ячейки и всего твоего общества успехи в продвижении к коммунизму. Именно так достигается постепенный отход от «родоплеменных» пережитков, представлений о семье — той самой семье, которая не является «богоданностью», а вместе со сменой общественно-экономических формаций меняется, как меняются и представления общества о любви. Любовь точно такое же культурно-историческое явление, как все явления надстройки. И строительство коммунизма (а ничем иным социалистическое общество не может заниматься, никакой консервации и стабильности в общественном производстве по законам диалектики быть не может: либо прогресс, либо регресс) — есть в отображении личной жизни ничто иное, как стирание перегородок прежних предрассудков, перегородок, описанных Энгельсом в «Происхождении семьи и частной собственности». От буржуазной нормы «мой дом — моя крепость», которая взаимное чувство пары институционализирует, цементируя это живое и изменчивое как ячейку, как несущую конструкцию, делая из нежно-трепещущего твердь (отсюда и все классические проблемы традиционных семей) — социалистическое, то есть не прекращающее и здесь революции общество движется к большей чуткости и одновременно/диалектически ко всеобщему братству, к доминированию общественных интересов над лично-семейными в их «прошляковом» измерении (точнее, к снятию противоречий между ними). Это общество не запирает чувства, оно их регистрирует по мере личной надобности, но сохраняет при этом вектор исхода из «личных ульев» в могучее Товарищество, скрепленное не кровно или семейным долгом, но Идейно, Целеустемлённо. В таком обществе противоречий личного и общественного нет в принципе.

Все эти тенденции, все эти ростки новой «семейственности» были уже в СССР 1920-30-х годов — и до сих пор подвиг пионера-героя Павлика Морозова является для одних, для прогрессивной части человечества, именно подвигом, для других, для социал-регрессантов — предательством. Разные системы оценки: для реабилитирующих кулачество и институт частной собственности Павлик, безусловно, предатель, ведь он погрешил против Семьи и личного «прокорма», для других, для нас, коммунистов, — Павлик герой, потому что кулацкие делишки отчима и его родни он обнародовал, то есть поставил общественные интересы выше того самого «прокорма». Он действовал как пионер, первопроходец, ледокол социалистической иерархии ценностей на селе. Неудивительно, что был за это жестоко убит кулаками вместе с другими пионерами, разоблачавшими закравшееся в сельсовет кулачество. И крайне печально и символично, что памятник Столыпину, который и воспитывал, выращивал кулачество как класс — стоит возле московского «Белого дома», символа контрреволюции 1991-го года, стоит «по ту сторону», домом правительства РФ отделённый, от парка Павлика Морозова.

Удивительным (хотя, скорее, закономерным) образом революционная Куба спустя целый век продолжает «семейную реформу», намеченную ещё Александрой Коллонтай, членом ЦК РСДРП(б), которую просвещённые современники ставили рядом с Лениным по уровню эрудиции и теоретического охвата социальной действительности.

Новое трудовое, коммунистическое общество строится на принципе товарищества, солидарности. Но что такое солидарность? Это не только сознание общности интересов, но и духовно-душевная связь, устанавливаемая между членами трудового коллектива. Общественный строй, построенный на солидарности и сотрудничестве, требует, однако, чтобы данное общество обладало высокоразвитой «потенцией любви», то есть способностью людей переживать симпатические чувствования. Без наличия этих чувствований солидарность не может быть прочной. Поэтому-то пролетарская идеология и стремится воспитать и укрепить в каждом члене рабочего класса чувство отзывчивости на страдания и нужды сочлена по классу, чуткое понимание запросов другого, глубокое, проникновенное сознание своей связи с другими членами коллектива. Но все эти «симпатические чувствования» — чуткость, сочувствие, отзывчивость — вытекают из одного общего источника: способности любить, любить не в узко половом, а в широком значении этого слова.

Любовь — душевная эмоция (чувство) связующего и, следовательно, организующего характера. Что любовь является великой связующей силой, прекрасно понимала и учитывала буржуазия. Поэтому-то, стремясь упрочить семью, буржуазная идеология возвела в моральную добродетель «супружескую любовь»; быть «хорошим семьянином», в глазах буржуазии, было большим и ценным качеством человека.

Пролетариат не может со своей стороны не учесть той психосоциальной роли, какую чувство любви как в широком смысле слова, так и в области отношения между полами может и должно сыграть в деле упрочения связи не в области семейно-брачных отношений, а в области развития коллективистической солидарности.

А.М.Коллонтай, «Дорогу крылатому Эросу!»

Александра Михайловна, не только большевичка, но талантливая писательница, в прозе («Большая любовь», «Василиса Малыгина») прорабатывавшая вопросы ревности как родимого пятна свергнутого общества, — несомненно была бы рада читать новый кубинский Семейный кодекс. Конечно, писавшая о далёком 1970-м годе свою футуреску «Скоро, через 48 лет», Коллонтай не могла даже мечтать, что и Куба станет к тому моменту социалистической, однако в этой работе ею описан один из домов культуры, каких сейчас в республике предостаточно. Но вернёмся к её манифесту 1923 года, «Письму к трудящейся молодёжи».

Тысячелетиями воспитывала культура, построенная на институте собственности, в людях убеждения, что и чувство любви должно иметь как базу, принцип собственности. Буржуазная идеология учила, вдалбливала в голову людей, что любовь, притом взаимная, дает право на обладание сердцем любимого человека целиком и безраздельно. Подобный идеал, такая исключительность в любви вытекала естественно из установленной формы парного брака и из буржуазного идеала «всепоглощающей любви» двух супругов. Но может ли такой идеал отвечать интересам рабочего класса? Не является ли, наоборот, важным и желательным с точки зрения пролетарской идеологии, чтобы чувства людей становились богаче, многоструннее? Не является ли многострунность души и многогранность духа именно тем моментом, который облегчает нарастание и воспитание сложной, переплетающейся сети духовно-душевных уз, которыми скрепляется общественно-трудовой коллектив? Чем больше таких нитей протянуто от души к душе, от сердца к сердцу, от ума к уму — тем прочнее внедряется дух солидарности и легче осуществляется идеал рабочего класса — товарищество и единство.

А.М.Коллонтай, «Дорогу крылатому Эросу!»

Почти столетие пролегает между этим манифестом и кубинским Семейным кодексом. Но как созвучны главные, ключевые моменты! Социальный прогресс разрушает прежние «соты», прежние представления о долге, правах и свободах, и пора фиксировать новые нормативы жизни на уровне ячеек общества. Кодекс создаёт на уровне обновляющейся нравственности, на уровне новых семейных норм — тот «секлет» общества, что необходим неуклонно развивающейся республике, на который будет «нарастать» Человеческий с самой большой буквы потенциал общества тружеников и учёных. То, что делает это Куба под напором экономической блокады и всевозможных провокаций Империи — подчёркивает верность действий революции на данном направлении.

Точно так же ещё в ходе Гражданской войны Ленин основывал десятки НИИ, из которых выросла вся советская наука. А бесноватые оклики консерваторов из США — лишь ускорили принятие судьбоносных, основополагающих, конституирующих общество решений всей республикой на референдуме (сама эта демократическая процедура, отметим, давненько запылилась в США). Та же самая передовая, лучшая в Латинской Америке система здравоохранения Кубы доказала, что никакой внешний нажим, никакая блокада не в состоянии остановить революционную мысль и работу учёных медиков республики. Разработав целых пять вакцин от ковида, включая единственную в мире вакцину для младенцев, Куба рассылала своих врачей в страны, наиболее пострадавшие из-за устаревшей буржуазной медицины от ковида, в период пандемии. Куба доказывала, что остаётся в авангарде прогрессивного человечества. И сейчас доказывает это вновь.

Viva Cuba!

Дмитрий Чёрный, гражданин СССР