День триколора — для советских чёрный день
22 августа в России отмечается важный государственный праздник. Впрочем, с этим праздником, Днем российского флага, вообще все выходит как-то неудобно, чтобы не сказать – неприлично. Ведь эта дата официально установлена в память событий победы первой классической «цветной революции» на территории СССР. В честь начала тех самых «90-х», из которых нас Владимир Владимирович Путин якобы давным-давно вывел. В честь первого русского Майдана.
Таким образом, народу России демонстрируется ярко выраженная шизофрения официальной пропаганды. С одной стороны, она продолжает клеймить соседнюю Украину, в которой под либеральными лозунгами о свободе и сменяемости власти один коррумпированный режим был заменен другим, столь же коррумпированным и вдобавок полунацистским. Все это привело к тому, что ныне Украина – самая нищая страна Европы. Однако с другой стороны в России торжественно и с помпой отмечается 31-летие собственного классического Майдана, то есть верхушечного переворота, совершенно точно так же не без участия Запада.
Конечно, некоторые различия между этими событиями есть. Например, когда произошел августовский псевдо-путч, собравшуюся в Москве толпу ельцинистов никто не колотил дубинками и резиновыми пулями не разгонял, газом не травил. Погибшие тогда три человека погибли исключительно из-за собственной глупости, в состоянии алкогольного опьянения попытавшись остановить БМП. Но пришедшие в 1991 году к власти люди со светлыми лицами, любившие произносить речи о свободе и правах человека, очень быстро показали свое истинное лицо. Начиная с 1992 года демократический и либеральный ОМОН начал зверски избивать демонстрантов на улицах Москвы. А в 1993 году эти за самые борцы за свободу на глазах у всего мира расстреляли законный парламент.
Если еще говорить об августовских событиях 1991 года, то именно эти события создали нынешнюю систему российской власти. Тогда на баррикадах могли встретиться самые разные и очень интересные люди. Например, среди защитников свободы был замечен простой охранник Бориса Ельцина, а ныне командующий войсками Росгвардии Виктор Золотов. В защите либеральной свободы и Белого дома в августе 1991-го участвовал и Дмитрий Рогозин. Будущему главе Роскосмоса даже удалось выступить на митинге победителей. Там же находился и простой чеченский кооператор Шамиль Басаев, который по велению сердца отправился под стены Белого дома, чтобы дать отпор сторонникам ГКЧП.
Им не всем повезло. Давно известно, что после любых социальных потрясений, пришедшие к власти победители по объективным причинам начинают выяснять отношения между собой. Оказывается, что Контрреволюция тоже имеет свойство пожирать своих детей. Поэтому кто-то потом повесился на шнурке в своей ванной комнате, кого-то убили на мосту во время прогулки с элитной проституткой…Но это никак не меняет того, что вся нынешняя Россия, весь нынешний правящий класс — это порождение именно августа 1991-го, порождение русского либерального Майдана, давшего старт приватизации когда-то общенародной собственности. Как бы они от него сейчас и не отрекались.
Может быть поэтому никто в эти августовские дни искренне ничего не отмечает. Хотя можно было бы в память о «Святых 90-х» устроить целое торжественное шествие под называнием «Бессмертный Бардак». Участники тех событий могли бы ходить маршами по российским городам с портретами Бориса Николаевича Ельцина с подписью «Спасибо деду за победу!». И обязательно – транспарантами, на которых бы перечислялись все достижения августа 91 года во имя так и не наступившей свободы и демократии. Списки уничтоженных предприятий, обанкроченных совхозов, уничтоженных производств. Ну а что? Праздник же в конце концов, тридцать один год прошел…
Александр Степанов, РОТ-Фронт
Ниже — видеохроника РТР. Вслушайтесь в речь солдат! «Такие же советские граждане как вы» — скоро перестанут быть гражданами СССР по воле победивших рос-сепаратистов. Депутат Моссовета говорит уже о российском, а не советском народе. Бабца с «Вестей» своим нервным голосом задаёт настроение, но не портит хроники. Как они боялись действий власти именно Советского Союза! Но боялись зря.
От редакции: 24-го августа, собственно отражая ту цепную реакцию сепаратизма, что пошла из Москвы, от «Белого дома» — будут праздновать уже на Украине свой день независимости. Очень любопытно, как на эту дату отреагирует пропаганда невоюющей РФ! Ведь этот день независимости — совсем другое, нежели День Триколора? Это теперь очень плохой праздник или не праздник вообще? Как разделить в том объявленном Ельциным параде суверенитетов — «правильные» и «неправильные» суверенитеты, «государства» и «недогосударства»? Сама политическая терминология Постэпохи — говорит, сколь скудна понятийная схема местечковой новорусской буржуазии, убившей СССР, но на его месте сумевшей только приватизацию, деиндустриализацию и войны развернуть. Достойные наследники героя нижеследующего сюжета из новостей телеканала «Культура», Михаила Лермонтова (полного тёзки и дальнего потомка поэта: все Лермонтовы в России и Европе имеют единый шотландский корень)!
Подпоручик Михаил Лермонтов воевал в составе Русского корпуса — самого многочисленного белоэмигрантского формирования, состоявшего на службе Вермахта. Оказался в американской зоне оккупации. Поступил в Мюнхенский университет на архитектурный факультет. Получив диплом, работал по специальности. В 1950 году переехал с женой в США. Начиная с 1957 года, в течение 41 года был директором, инспектором и в последние годы преподавателем русской истории в Русской церковно-приходской школе во имя святого благоверного князя Александра Невского в городе Лейквуде (50 км от Нью-Йорка).
Итоги московского майдана, августа-1991, при всей их тогда, для нас-современников неявности, ползучести — стали для всех республик Союза демографически, культурно, экономически и технически чудовищными. Именно поэтому СССР поныне, спустя столько же лет, сколько потребовалось Ленину и Сталину сотоварищи чтобы выстроить индустриальный базис социализма, — единственный «свет в окошке» у прогрессивных граждан этих республик.
Говорить ежегодных проклятий в адрес триколорных не буду. Просто приведу из своего романа «Времявспять» фрагмент, с этим днём связанный.
на площади с утра — столпотворение. с балкона уже говорит всё тот же ледовласец, который Ельцин, от которого раньше слышалось с уральским, проглатывающим гласные говорком «Правый реакционный путч»: «В честь сегодняшнего дня, дня победы демократии над реакцией, Верховный Свет Российской Федерации сегодня принял решение…» — толпа буквально расцветала от каждого слова. разноцветные флаги взмывали над щеками Александра вверх, даже и польский померещился, — словно голуби. правда, торжественность портил фекальный ветерок со стадиона, где уже порядком накопилось «отходов демократии»…
— Объявить государственным флагом России трёхцветный флах! – закончил Ельцин и голос его потонул в овациях и скандировании «Рос-си-я!» и «Ель-цин, Ель-цин!».
с балкона, давно задрапированного длиннющим трёхцветным полотнищем, – оно стало выкипать дальше, спустилось на автобусы, перешло в руки ликующих москвичей и двинулось в сторону СЭВа. на фоне краснокирпичного забора посольства США новый флаг страны смотрелся особенно красиво. другие флаги свободных республик в руках защитников Белого дома – Украины, Латвии, те, что Александр узнавал, — сторонились, давали дорогу самому из них большому и независимому. дядя Саша едва поспевал за ним. прихватил белый краешек, пристроился. он знал, что Виктор где-то по пути должен его заметить, его участие, его миссию, ухватил «будущее» — так думал он…
часть баррикад разобрали – поэтому на Калининский удалось выйти не меняя строя. за несущими триколор тоже шли сотни граждан, гордые и суровые… поворачивая на Калининский проспект, дядя Саша обернулся на дом, который он начинал обстраивать баррикадно, и увидел над центральной, которую не трогали, над той самой, что сперва состояла из мусора – огромного двуглавого орла, очевидно принесённого из ближайшего театра, декорацию из спектакля времён петровско-екатерининских… чёрный двуглавый орёл на белом фоне своими размерами затмевал золотой герб РСФСР над входом. а выше, в прояснившемся небе, над часами белой «рубки» именно в этот момент медленно спускали флаг РСФСР. шагалось всем вместе легко, прохожие разглядывали цветные полосы непривычного флага. прилетевшего из славного петровского прошлого, — слышалась молва…
…в зеркале масс отразились часы: 19 стало 91. век обнулился за год. а за 19 августа – весь 91-й… год за день. и пошли, и пошли, понесли свою стрелку… оторвалась стрелка часов от Белого дома, — не золотая, не часов, конечно, а много важнее, — ногами пошли часы. людским шагом пошло время. наверное, вспять – не от Кремля, завоёвывать новые земли, а назад. ведь время сейчас это люди, — сцепились вместе, флагом прошлым соединились – и пошли. и это время уже никто не собьёт, не перерубит, не перебьёт, а если и перерубят, то снова срастутся в единый, длинный флаг флажки, в триединство, как Троица! как во сне — эйфорически, цветасто и горласто это грезилось дяде Саше…
то, что Александр оказался справа со своей белой полосой, было как нельзя кстати: когда шествующие приостановились. опустили почти до асфальта флаг и траурно глядели в сторону Смоленки, на тоннель и место, где шальная пуля убила третьего парня той ночью, — парня, что показался сперва пьяно прислонившимся к граниту сталинского фасада…
— Всё, дядь Саш – город наш! – услышал он за спиной хрипловатый, но торжественный голос Подшивалова.
— Так ты вон где! – обрадовался Александр.
— А где жо мне быть? Не с чёрным флагом, так с белой полосой, — заржал во всё своё нутро «медвежатник».
и дядя Саша улыбаясь глядел на земной шар «Аэрофлота» и вокруг: весь спирт, все баррикадные недосыпы теперь, перегорев в нём у костров, имели право вместе с ним принимать у города его горожан, как обычно парад принимают. принимают ли нас, — думал случайный флагоносец, — да конечно же! глядят весело – мы-то гораздо лучше танков и десантников. покупают курево в комках, выпивают и нас встречают. мы ведь часть их города, их арбатского счастья, на которое покушались военные. даже маленький магазин «Берёзка» как бы улыбается нам, и парикмахерская за ней. некоторые БТРы ближе к «Новоарбатскому» как раз снимались со стоянки, словно от флага отступая, и навсегда покидали Калининский – больше тут таких «парадов» не предвидится. флаг двигался по маршруту, где до него неуверенно хаживали лишь флажки, заполоняя богатым соцветьем вполне соразмерное ему пространство. проплывая соцветный стоящим внизу комкам, коричнево-латунный «экран перестройки» по имени Элин-2 на торце роддома имени Грауэрмана, «Прагу» и тоннель под Арбатской площадью, заскандировали в виду нахлынувшей торжественности и враждебной пасмурности: «Рас-си-ия!»
действительно, это от танковых встрясок на Краснопресненской набережной откололся кусок того Союза, что предполагалось сохранять новыми договорами. центральная стрелка часов, старший братец… откололся вопреки съездам и партийным директивам, ослушавшись экрана Элин-2 или же его настроениям следуя – и поплыл вспять, к Кремлю. казалось, как в родное зеркало, глядится в триколор и особняк Саввы Морозова: возвращаются его времена, и белокаменный вход в метро «Арбатская» сливается с их белой, правой полосой, откуда выходили только что вернувшиеся восвояси дачники – а мимо них уже проплывает её величество История… дядя Саша вспоминал, как будто год назад тут проходившее в обратном направлении движение своё и других мужичков, сцепивших локти, командующих в мегафоны. всё пригодилось – и опыты здешних же демонстраций с фанерными и картонными лопатками «Долой КПSS!» и скандированием «Ель-цин!», которые он наблюдал ещё как зритель, и самоочевидность преимуществ частной собственности и частности как таковой – вот же, шагает многоногая, в светлых курточках и джинсовочках, громадная часть Союза, Россия – что ей сделается? плывёт на новом парусе, наступает на Кремль!
но возле Библиотеки Ленина командиры шествия решили повернуть направо, к дому Пашкова, как раз в сторону его полосы – чтобы символически окольцевать флагом Кремль. переговоры впереди идущих отчётливо слышались (просачивались в мегафоны) – не верилось, что это всё решается на ходу, без режиссёра и заранее намеченного маршрута… возвращаться в места танковой и пантонной сумятицы, завертевшейся тут в понедельник – было вдвойне приятно. дядя Саша всё надеялся встретить Виктора среди стоящих у метро или просто прохожих – почему-то был уверен, что тот его найдёт, как своего верного сотрудника…
но пока они шли прямо по проезжей части (уж лучше один длиннющий флаг, чем много танков) среди зевак, которых он гордо рассматривал, не было никого похожего на Виктора. Александр даже поймал себя на неприличной мысли и осадил: какого чёрта, словно родителя своего после школы он ждёт этого шефа? и почему пошло думает о деньгах, когда в руках его – новая святыня? разве не горд он просто тем, что несёт флаг и что участвовал в сопротивлении наступлению десантников в тоннеле?
с торца дома возле моста, который прежде рекламировал только Сберкассу или съезды КПСС, приветственно глядела небольшая жёлтая реклама Holsten. конечно же, эти парни, несущие флаг, достойны лучшего немецкого пива!..
однако когда они вплывали на мост, где уже робко начинали после вывода войск кататься новые «москвичи», «восьмёрки» и преобладающие «шестёрки», все меркантильные мысли – словно влажным ветром сдуло. морось попробовала их на прочность, но лишь на середине моста. они наплывали, наступали – на вывернувшийся острым серым углом Дом на Набережной — на фундамент СССР, ещё недавно, когда проезжали тут с Виктором, казавшийся совершенно неприступным… через флаг, растянутый десятками рук, имеющий с сотню ног, передавалось торжественное напряжение: совесть, вот теперь наш рулевой! серый дом, из которого забирали военных, комсомольцев и партийцев «воронки» по подлым доносам, дом, в котором обитала серая власть – та самая, которую видел и дядя Саша в черёмушкинском подземелье, власть в серых костюмах и с красными лампасами, — кажется, окончательно оступилась и отступилась, будет выселена из своих хором, изгнана из своих привилегий.
как они смели даже пытаться остановить автомобильный, например, прогресс?! – думал глядя на встречные автомобили в тон общему настроению дядя Саша, — ведь даже если к эволюции «лиц» той же «Лады» и «Москвича» присмотреться, они так тянулись на Запад! нужно лишь не мешать воплощаться инициативе всякими директивами, и станет красивее, чем у настоящего «Рено», а то и мерседеса… надо попробовать поработать на бензине частной инициативы, должно лучше получиться!
впереди идущий парень в светлой куртке помахал кому-то рукой – но это под гастрономом серого дома стояла и явно выпивала прямо возле комка милиция в непривычной амуниции, этакий полуОМОН. Александр сперва улыбнулся дежурно: сегодня все братья, общественные обязанности забыты, нас не будут атаковать. но светлый парень впереди хотел поделиться, ему мало было одной радости встречи:
— Это же полк Брянского ОМОНа, он у нас, в «Московской правде», во дворе стоял!
— Засадный полк? – шутливо подзадорил дядя Саша.
— Вот именно, они сразу были на нашей стороне: мы-то ожидали, что гэкачеписты начнут нас по-настоящему закрывать, все редакции опечатывать, а они в своём автобусе приехали, все эти дни с нами жили там, мы их кормили, поили!..
— А ты сам из «Московской правды»?
— Нет, это комплекс так зовётся, я из «Московского комсомольца», а в «правде» уже главного редактора нового выбрали, открытые выборы, демократия!
— Молодцы!.. – Александр мечтательно вспомнил это здание возле метро «Улица 1905-го года».
здание того же поколения, что и Белый дом, только пониже, но белокаменное, длинное… ему так вдруг захотелось быть частью какой-то газеты, коллектива, а не извозчиком. но он тут же вспомнил о своих привилегиях – частника (водителя собственной иностранной в будущем машины), которому обещаны Виктором шик и блеск… с моста повернули налево, на Болотную набережную и потекли вдоль уже вполне осенних листвою деревьев. листва как бы звала тут остановиться, под ней расположиться, но флаг диктовал свои цвета – некогда! с высоты полёта вертолётов, что стрекотали вчера и позавчера над центром, напоминая об угрозе Белому дому (один залп из «афганских» нурсов Ми-8 – и нет баррикад) – наверное, это движение выглядело как диктатура цветов, самых ярких и стремящихся обогнать нарождение осенних оттенков. чётко-красный, небесно-синий и белый, который достался дяде Саше.
процессия обошла квартал на Болотной – и вышла на мост, возвращающий к Кремлю. танки облегчённо покидали свой пост, что был виден ранее от гостиницы «Россия». по взъерошенному гусеницами асфальту ступали ноги нового флага, заглаживая вину военных, которые всё же не посмели стрелять ни по Кремлю, ни по демократии. несущие флаг помахивали свободными руками танкистам, у которых тоже на башнях реяли триколорчики, подаренные горожанами.
— Знаешь, Саш, — забасил сзади Подшивалов, — а ведь по Кремлю-то большевики стреляли с Ленинских гор, когда юнкеров выбивали, и по эсерам потом, дажо Ногин тогда расплакался, требовал остановить обстрел святынь…
— Ну, артиллерия-то тогда была послабее, такие бы орудия его начисто снесли, — приглядывался к вооружению дымящего соляркой справа Т-80 Александр…
— Однако и не чета нынешние кагэбэшники тем большевикам, в натурехх-хэндэ-хОх, — подытожил с завораживающим окружающих мужицким хохотом Подшивалов.
вплывающий с моста под хмурым небом на брусчатку триколор повторял траекторию приземления самолётика Руста в мае восемьдесят седьмого, на заре перестройки. дядя Саша вспомнил этот сюжет во «Времени», который почему-то смотрел, в отличие от прочих, поскольку оказывался у телевизора только когда ел на кухне, то есть утром или ночью. казалось, теперь один гневный взгляд, умноженный на всех несущих триколор – способен не хуже орудий отступивших танков сносить всё, что связано с путчем: например, гостиницу «Россия», в которой затаились участники намеченного пленума Верховного Совета СССР или чего там планировала шестёрка в МИДе? выжигающий город взгляд нового времени, нового знамени…
а знамя – как бритва с радужным бело-сине-красным переливом, — срежет и высотку вдали сталинскую справа, и всё что захочет. вроде мягкое, но оказавшись в надёжных руках не как полотно, а как идея, станет твёрже камня и сильнее баллистических ракет. флаг-сороконожка вползал точно так же на Красную площадь, как Матиас Руст влетел шальной стрекозою, но только справа от храма. Александр на секунду задумался: стоят ли на посту в храме Василия Блаженного его знакомые комитетчики, но почему-то был уверен, что там пусто и идёт служба. действительно: песнопения слышались негромко, только дым ладана не долетал…
хмуро, угрожающе несли молодые мужские руки триколор и мимо мавзолея, своим числом пугая почётный караул. в глазах флагоносцев – тяжёлая ярость и потенциальная месть за погибших возле тоннеля. однако штыкасто вооружённые солдатики, по специальному уставу неподвижные и не моргающие, не смотрели в их сторону, оставались частью бордово-чёрной тверди под буквами «ЛЕНИН». но, если что, могли бы за себя и за мавзолей постоять, пострелять – и некое напряжение между несущими и стоящими ощущалось. человеконогий триколор, словно символическая огромная тряпка, стирал с брусчатки всё прошедшее в обратном направлении, к мосту – всё прошлое Советов, которое благословляли с мавзолея вожди, а им под ноги в 1945-м бросали этот самый флаг рядом со штандартами Адольфа. вот и пришло покаяние, — думал сопричастный великой уборке площади дядя Саша, ещё полнедели назад и не думавший, что из-за кулис попадёт на сцену… миллионы прошагали вдаль, кто-то сразу на фронт – но теперь, смыкая кольцо против часовой стрелки вокруг Кремля, они, именно они все, поимённо – смывают весь кровавый век, смыкают триколоры Белой гвардии и нынешний в единый, длинный. и расцветает новый горизонт, где кровь снизу (и кровь троих жертв прорыва БМП в тоннеле), впиталась, а небо с облаками – преобладают… откололи свой кусок Белого дома (особенно ощущал сие он, несущий белый край) и донесли до Красной площади! красный огромный флаг над Кремлём, над зелёным куполом уже не казался таким огромным: размеры ползущего триколора легко бы с ним поспорили… Александр не выдержал и высказал:Ребят, может, лучше было сразу в Спасские – и сменить уже этот красный караул наверху?
— Кокой кораул? – мрачно пробасил сзади Подшивалов.
— Ну, флаг я имею в виду: как-то нелогично, что они проиграли, а мы тут внизу, и их флаг по-прежнему высший, — терялся в дополнительных описаниях дядя Саша.
— Ничего, — подбодрил парнишка-журналист спереди, — придёт и этого черёд, всё теперь законным порядком пустим, без насилия, тут же охрана всё же…
Роман-эшелон «Времявспять», гл. «Август зеркального года»
Дмитрий Чёрный, гражданин СССР