К 108-летию начала Империалистической войны: «О национальной гордости великороссов»
Многим после весьма специально и оперативно отмеченного силовигархией дня мюнхенского Пивного путча (24 февраля) знакомо стало ощущение пребывания, вроде бы, территориально там же, но не в своей тарелке. Репликам совести, воспитанной по советским заветам и на постсоветских свободах, — пришлось прятаться. Если до этого дня допустимы были некоторые иллюзии относительно вроде бы отдельных (имеющих госграницы), но всё же по-старому, духовно-культурно по-советски единых республик, то новый статус, новое состояние (невойны) — разом иллюзии отмело. Всё наличное подытожилось, включая госсимволику, зафиксировавшую распад СССР.
Точно в такой же, но не условной, а буквальной ситуации оказались и Ленин с Крупской, девятый год жившие в эмиграции — на тот момент в Польше, в Галиции. Судьба Маркса, словно Паганини (виртуоз же революционной теории как-никак) колесившего по Европе без собственного дома, объявленного нежелательной персоной в нескольких государствах (см. «Прометей» Галины Серебряковой), — досталась и Ильичу. Быть подозреваемым позже в России как немецкий шпион — ему-то, после Польши и прочих, куда более недружелюбных к нему стран (где его считали шпионом российским), — Ленину было просто-таки смешно. К нему в Галиции приходили польские полицаи с обысками, а прогулки по горам считали выслеживанием-высматриванием дорог и передвижений по ним… «Цифирь» по аграрному вопросу из работ, которые Ленин не прекращал писать с началом войны, — полицай принял за шифры, банку с клеем — за бомбу. Изменённое военно-патриотическим пропагандистским наркотиком сознание и выводы полицая — удивляли даже крестьянина-понятого во время обыска.
И вот в этой самой, вполне на тот момент враждебной и безнадёжной обстановке (наше стационарное «не в своей тарелке» — это ещё что!) мысль Ильича не упускает хода и причин стремительно разворачивающихся событий Первой мировой — разворачивающихся вблизи его временного пристанища. Уже доносятся польские слухи о том, что русские солдаты — куда приходят, там воду отравляют в колодцах… Ленин точно переводит эти слухи на язык обновляющейся в условиях войны социал-демократической повестки: отрава шовинизма всех правительств теперь щедро пойдёт в пищу рабочим и крестьянам. Чтобы рассорить и натравить друг на друга пролетариев, буржуи всех воюющих стран отравят эфир надолго.
Углубляясь, как и обещали вчера, в тему Империалистической войны, считаем важным показать малоизвестный историко-документальный и немного театральный фильм, созданный в год начала перестройки — со множеством знакомых нам актёров, где реплики и размышления Ильича воплощает Николай Губенко.
«…И заявляем что победит солидарность рабочих всех стран — то-то полезут на стену черносотенцы!» — звучит эхом ленинских мыслей в Петрограде позиция Социал-демократической фракции в Госдуме, обдумывание отважного заявления. Именно потому что партия, РСДРП(б) за долгие годы подполья и эмиграции не утратила связей и идейной сплочённости, никакие обыски, аресты, вплоть до ареста всей вышеупомянутой фракции большевиков — не могли изменить антивоенной позиции революционных социал-демократов и их работы, которая велась на заводах и в армии. Вернее, позиция эта не была в буквальном смысле антивоенной: она была радикальнее пацифизма в том, что войну империалистскую видела переходящей в гражданскую. Выкаченное монархиями оружие — повёрнутым солдатами против этих монархий. Войну, начатую империализмом (романовским, в том числе) — перевести в уничтожение источника подобных инициатив, в уничтожение «своего» и всех прочих (по мере сплочения пролетариата европейский стран) империализмов, всех центров принятия решений! Таков был ответ, антидот Ленина — тем, кто травился тогда патриотизмом разных сортов.
«Что за дичь! Что за чушь?» — стонали патриотические дамы, этакие нарочницкие и митины того времени. «Как можно выступать за поражение собственного правительства в войне?!» — они и поныне этого не понимают, хотя вроде бы в институтах изучали марксизм-ленинизм и диамат… Для них не классовая солидарность тех, кого буржуи гонят на взаимный убой, должна восторжествовать в итоге войны, а солидарность национальная, строго очерченная государственными границами (классовый мир). Ни шагу мыслями — за эти границы, холопы вашего царя!
Таким дамам и господам, господам Обывателям — отвечал и молодой Маяковский.
Но великий Ленин с тех самых горок Галиции, на велосипедных прогулках — видит, обдумывает совершенно иное будущее. Он видит будущее человечество, из плавильни этой войны выходящее краснознамённой лавой за пределы национальных государств (буржуазно-националистический, шовинистский угар в которых есть «паровое» средство приведения правящим классом в исполнение своих прихотей), он диктует два месяца спустя после начала войны Крупской Манифест, опубликованный вчера нами, в котором задачи революционного пролетариата поставлены чётко и на долгое время. В котором предательство большинства эсдэков, включая российских классиков и европейских вождей социал-демократии — кратко и беспощадно обличено как замена социализма национализмом. «Мыслящая гильотина» — не щадила тех, кто пошёл служить в министерства буржуям, кто помогал им гнать пролетариев на взаимный убой патриотическими лозунгами и военными кредитами.
Ленин в Галиции один (вдумайтесь!) среди многословных и пафосных социалистов Европы, на фоне всеобщего их шовинистического угара и предательства Второго Интернационала — пропечатывает в Манифесте РСДРП программу сохранения единства европейского пролетариата и будущей социалистической революции, сметающей монархии и границы, революции, которая станет единственно возможным выходом из войны.
И будет именно так! Спустя всего три года. И русская революция будет рассматриваться как начало мировой — которая по плану-максимуму Ильича и завершила бы Первую мировую. Как позже в сугубо теоретическом плане в «Государстве и революции», здесь, в 1914-м Ленин спасает марксизм как именно революционную теорию, выделяя её суть, диктатуру пролетариата — спасает от использования в оппортунистических целях. Так что марксизм-ленинизм — это как раз такое!
Всё это было бы невозможно с превосходящей военную точностью формулировок Ильичу в столь оперативный срок изложить в революционной, антиреакционной социал-демократической печати — не будь он в эмиграции, в тиши швейцарских и парижских библиотек занят ключевыми, теоретическими вопросами того грядущего преобразования европейских обществ, которое и стало-то возможно с началом войны. Предвидел? Да, но не как гадалка, а как учёный: строго теоретически, статистически, в своих работах, которые привлекали в партию таких универсальных и образованнейших бойцов, как Инесса Арманд (её привело «Развитие капитализма в России»).
Как и мы сейчас, едва увёртываясь в общем течении (а жить в обществе и быть свободным от него невозможно) от пропагандистских воронок, водоворотов тогдашнего «русского мира», панславянизма, который в надстройке оправдывал войну России в защиту Сербии (царей за царей — супротив кайзера, супротив «антиРоссии») — Ленин вскоре после публикации Манифеста ЦК РСДРП, ответит и тем, кто пытался сузить национальную гордость до национальной ненависти. Кто пытался под патриотическим предлогом науськивать рабочего на рабочего, крестьянина на крестьянина — ради грабежа их же земли и их труда (прибавочной стоимости) буржуями.
Д.Ч.
О НАЦИОНАЛЬНОЙ ГОРДОСТИ ВЕЛИКОРОССОВ
Как много говорят, толкуют, кричат теперь о национальности, об отечестве! Либеральные и радикальные министры Англии, бездна «передовых» публицистов Франции (оказавшихся вполне согласными с публицистами реакции), тьма казенных, кадетских и прогрессивных (вплоть до некоторых народнических и «марксистских») писак России — все на тысячи ладов воспевают свободу и независимость «родины», величие принципа национальной самостоятельности. Нельзя разобрать, где здесь кончается продажный хвалитель палача Николая Романова или истязателей негров и обитателей Индии, где начинается дюжинный мещанин, по тупоумию или по бесхарактерности плывущий «по течению». Да и неважно разбирать это.
Перед нами очень широкое и очень глубокое идейное течение, корни которого весьма прочно связаны с интересами господ помещиков и капиталистов великодержавных наций. На пропаганду выгодных этим классам идей затрачиваются десятки и сотни миллионов в год: мельница немалая, берущая воду отовсюду, начиная от убежденного шовиниста Меньшикова и кончая шовинистами по оппортунизму или по бесхарактерности, Плехановым и Масловым, Рубановичем и Смирновым, Кропоткиным и Бурцевым.
Попробуем и мы, великорусские социал-демократы, определить свое отношение к этому идейному течению. Нам, представителям великодержавной нации крайнего востока Европы и доброй доли Азии, неприлично было бы забывать о громадном значении национального вопроса; — особенно в такой стране, которую справедливо называют «тюрьмой народов»; — в такое время, когда именно на дальнем востоке Европы и в Азии капитализм будит к жизни и к сознанию целый ряд «новых», больших и малых наций; — в такой момент, когда царская монархия поставила под ружье миллионы великороссов и «инородцев», чтобы «решить» целый ряд национальных вопросов сообразно интересам совета объединенного дворянства и Гучковых с Крестовниковыми, Долгоруковыми, Кутлерами, Родичевыми.
Чуждо ли нам, великорусским сознательным пролетариям, чувство национальной гордости? Конечно, нет! Мы любим свой язык и свою родину, мы больше всего работаем над тем, чтобы её трудящиеся массы (т. е. 9/10 её населения) поднять до сознательной жизни демократов и социалистов. Нам больнее всего видеть и чувствовать, каким насилиям, гнету и издевательствам подвергают нашу прекрасную родину царские палачи, дворяне и капиталисты. Мы гордимся тем, что эти насилия вызывали отпор из нашей среды, из среды великорусов, что эта среда выдвинула Радищева, декабристов, революционеров-разночинцев 70-х годов, что великорусский рабочий класс создал в 1905 году могучую революционную партию масс, что великорусский мужик начал в то же время становиться демократом, начал свергать попа и помещика.
Мы помним, как полвека тому назад великорусский демократ Чернышевский, отдавая свою жизнь делу революции, сказал: «жалкая нация, нация рабов, сверху донизу — все рабы». Откровенные и прикровенные рабы-великороссы (рабы по отношению к царской монархии) не любят вспоминать об этих словах. А, по-нашему, это были слова настоящей любви к родине, любви, тоскующей вследствие отсутствия революционности в массах великорусского населения. Тогда ее не было. Теперь ее мало, но она уже есть. Мы полны чувства национальной гордости, ибо великорусская нация тоже создала революционный класс, тоже доказала, что она способна дать человечеству великие образцы борьбы за свободу и за социализм, а не только великие погромы, ряды виселиц, застенки, великие голодовки и великое раболепство перед попами, царями, помещиками и капиталистами.
Мы полны чувства национальной гордости, и именно поэтому мы особенно ненавидим своё рабское прошлое (когда помещики дворяне вели на войну мужиков, чтобы душить свободу Венгрии, Польши, Персии, Китая) и свое рабское настоящее, когда те же помещики, споспешествуемые капиталистами, ведут нас на войну, чтобы душить Польшу и Украину, чтобы давить демократическое движение в Персии и в Китае, чтобы усилить позорящую наше великорусское национальное достоинство шайку Романовых, Бобринских, Пуришкевичей. Никто не повинен в том, если он родился рабом; но раб, который не только чуждается стремлений к своей свободе, но оправдывает и прикрашивает свое рабство (например, называет удушение Польши, Украины и т. д. «защитой отечества» великороссов), такой раб есть вызывающий законное чувство негодования, презрения и омерзения холуй и хам.
«Не может быть свободен народ, который угнетает чужие народы», так говорили величайшие представители последовательной демократии XIX века, Маркс и Энгельс, ставшие учителями революционного пролетариата. И мы, великорусские рабочие, полные чувства национальной гордости, хотим во что бы то ни стало свободной и независимой, самостоятельной, демократической, республиканской, гордой Великороссии, строящей свои отношения к соседям на человеческом принципе равенства, а не на унижающем великую нацию крепостническом принципе привилегий. Именно потому, что мы хотим ее, мы говорим: нельзя в XX веке, в Европе (хотя бы и дальневосточной Европе), «защищать отечество» иначе, как борясь всеми революционными средствами против монархии, помещиков и капиталистов своего отечества, т. е. худших врагов нашей родины; — нельзя великороссам «защищать отечество» иначе, как желая поражения во всякой войне царизму, как наименьшего зла для 9/10 населения Великороссии, ибо царизм не только угнетает эти 9/10 населения экономически и политически, но и деморализирует, унижает, обесчещивает, проституирует его, приучая к угнетению чужих народов, приучая прикрывать свой позор лицемерными, якобы патриотическими фразами.
Нам возразят, может быть, что кроме царизма и под его крылышком возникла и окрепла уже другая историческая сила, великорусский капитализм, который делает прогрессивную работу, централизуя экономически и сплачивая громадные области. Но такое возражение не оправдывает, а еще сильнее обвиняет наших социалистов-шовинистов, которых надо бы назвать царско-пуришкевичевскими социалистами (как Маркс назвал лассальянцев королевско-прусскими социалистами). Допустим даже, что история решит вопрос в пользу великорусского великодержавного капитализма против ста и одной маленькой нации. Это не невозможно, ибо вся история капитала есть история насилий и грабежа, крови и грязи. И мы вовсе не сторонники непременно маленьких наций; мы безусловно, при прочих равных условиях, за централизацию и против мещанского идеала федеративных отношений. Однако даже в таком случае, во-первых, не наше дело, не дело демократов (не говоря уже о социалистах) помогать Романову-Бобринскому-Пуришкевичу душить Украину и т. д.
Бисмарк сделал по-своему, по-юнкерски, прогрессивное историческое дело, но хорош был бы тот «марксист», который на этом основании вздумал бы оправдывать социалистическую помощь Бисмарку! И притом Бисмарк помогал экономическому развитию, объединяя раздробленных немцев, которых угнетали другие народы. А экономическое процветание и быстрое развитие Великороссии требует освобождения страны от насилия великороссов над другими народами — эту разницу забывают наши поклонники истинно русских почти Бисмарков.
Во-вторых, если история решит вопрос в пользу великорусского великодержавного капитализма, то отсюда следует, что тем более великой будет социалистическая роль великорусского пролетариата, как главного двигателя коммунистической революции, порождаемой капитализмом. А для революции пролетариата необходимо длительное воспитание рабочих в духе полнейшего национального равенства и братства. Следовательно, с точки зрения интересов именно великорусского пролетариата, необходимо длительное воспитание масс в смысле самого решительного, последовательного, смелого, революционного отстаивания полного равноправия и права самоопределения всех угнетенных великороссами наций. Интерес (не по-холопски понятой) национальной гордости великороссов совпадает с социалистическим интересом великорусских (и всех иных) пролетариев. Нашим образцом останется Маркс, который, прожив десятилетия в Англии, стал наполовину англичанином и требовал свободы и национальной независимости Ирландии в интересах социалистического движения английских рабочих.
Наши же доморощенные социалистические шовинисты, Плеханов и проч. и проч., в том последнем и предположительном случае, который мы рассматривали, окажутся изменниками не только своей родине, свободной и демократической Великороссии, но и изменниками пролетарскому братству всех народов России, т. е. делу социализма.
«Социал-Демократ» № 35,
12 декабря 1914 г.
Материалы по теме:
Левопутриотизм как самооскопление оппозиции
О «полезном империализме» и фарватерном шовинизме
К 108-летию начала Империалистической войны: Манифест ЦК РСДРП