Команданте мировой социалистической революции

Для Московской рок-коммуны нынешний день был в боевых нулевых дважды праздником, сегодня же родился Егор Махоркин («Анклав», сессионно «Эшелон», «Банда Махоркина»), и мы год за годом выезжали на анклавскую дачу в Омутище отмечать день рождения Че, такая сложилась традиция… Пели там нижеприведённую песню у костра… Однако, что важно вспомнить в данном случае, — общее безусловно позитивное отношение к Че, исторической фигуре, не вызывавшей разногласий. Хотя, в МРК, как я неоднократно рассказывал новым товарищам, были весьма широкие спектры убеждений, патриотизм в наших рядах был не только советским, но и национальным.

Че для политически самоопределявшегося в нулевых поколения был своего рода маркером, «тумблером», переключавшим в сторону борьбы с капиталистическим режимом — во всех формах, включая культурную. Не случайно и в моей библиотеке одной из первых сознательно купленных книг того периода была «Эрнесто Че Гевара. Я — конкистадор свободы». Многие к революционной теории, то есть к Ленину, Марксу, Энгельсу, Лукачу, Лившицу, Ильенкову приходили через героику Кубинской революции, приходили буквально с улицы, с акций — исторически было именно так. Но сегодня мы почитаем не самого Че, а книгу о нём…

Д.Ч.

«Че считал, что настоящий революционер-коммунист, тем более руководитель, должен отличаться скромностью и быть бессребреником. Причëм эта скромность должна быть не показной, а подлинной. В этом вопросе Че не допускал никаких компромиссов. Эти его качества проявлялись в самой разнообразной, подчас неожиданной форме.

Че не брал каких-либо гонораров за свои работы, опубликованные на Кубе. Гонорары же, которые он получал за границей, передавались им кубинским общественным или зарубежным прогрессивным организациям (так, например, гонорар за книгу «Партизанская война», изданную в Италии, был передан им итальянскому Движению сторонников мира).

Когда профессор Элиас Энтральго из Гаванского университета пригласил однажды Че выступить перед студентами с лекцией и сообщил, что за это выступление ему будет переведена определëнная сумма денег, Че ответил ему вежливым, но крайне резким письмом.

«Мы с вами, — писал Че профессору Энтральго, — стоим на диаметрально противоположных позициях в нашем понимании, каким должно быть поведение революционного руководителя… Для меня непостижимо, чтобы партийному или государственному деятелю предлагалось денежное вознаграждение вообще за какую-либо работу. Что касается меня лично, то самым ценным из всех вознаграждений, полученных мною, является право принадлежать к кубинскому народу, которое я не сумел бы выразить в песо и сентаво».

Однажды, когда на Кубе ввели карточки на продовольствие, в присутствии Че его подчинëнные обсуждали размеры продуктовой квоты, получаемой каждой семьëй. Некоторые жаловались на скудное количество продуктов, отпускаемых по карточкам. Че возражал, в качестве доказательства указывал, что его семья не чувствует недостатка в продуктах.

Кто-то в шутку сказал: «Ты, как начальник, наверняка получаешь повышенную квоту».

Че возмутился. Однако на следующий день он тем же товарищам сообщил:
— Я проверил. Действительно, оказалось, что моя семья получала повышенную квоту. Теперь с этим безобразием покончено.

На первый взгляд могло показаться, что подобные «уравнительные» идеи Че были проявлением своего рода «левачества». В действительности же они только отражали стремление его и других единомышленников Фиделя Кастро, полностью их разделявших, показать народу, что они служат ему не из корыстных побуждений, а движимые сознанием революционного долга. В одной из своих речей после победы над Батистой Фидель Кастро говорил, что кубинский народ привык видеть в «революционере» — а так называли себя участники различных переворотов — нахального вида упитанного детину, часто вооружëнного большим пистолетом. Он слоняется по приëмным министерств, требуя себе «за заслуги» различного рода поблажки, привилегии и вознаграждения. Такого рода «революционер» превращался в общественного паразита, вызывая недоверие и презрение народа.

Но если такими были рядовые «революционеры» прошлого, то что говорить о тех, кто правил республикой после завоевания независимости, вроде генерала Мачадо, сержанта Батисты и им подобных «друзей народа». Власть означала для них в первую очередь возможность обогатиться, превратиться в миллионеров, утолить низменные страсти.

Революционеры 1959 года были прямой противоположностью подобным спекулянтам от революции. Для себя они не желали ни почестей, ни богатства, ни какой-либо другой выгоды, а только права бескорыстно служить народу. Друзья и враги, народ пристально следили за каждым шагом вождей революции, пытаясь по их словам и делам разгадать: это обычная «революция» или это какая-то новая, настоящая, другая революция, о которой мечтали, но которой до сих пор не знали. Причëм для определения характера революции личное поведение, образ жизни революционных вождей имели не меньшее значение, чем те высокие принципы, которые они провозглашали и защищали.

Но, кроме всех этих политических аргументов в пользу спартанского образа жизни, которого придерживался Че, была ещё его личная склонность к простоте, к скромности в быту, свойственная ему антипатия ко всякого рода излишествам, роскоши и даже элементарным удобствам. Он действительно умел властвовать над своими физическими потребностями, довольствовался самым необходимым, не придавал никакого значения внешним атрибутам благополучия.

Но это вовсе не означало, что Че был аскетом, которому были чужды обычные человеческие радости.»

Отрывок из книги Иосифа Лаврецкого (Григулевича) «Эрнесто Че Гевара» (Москва, Молодая гвардия, 1972 — ЖЗЛ).

---

Материалы по теме:

С днём рождения Че, товарищи!

Че Гевара: Я знаю, ты пришёл меня убить

Алейда Гевара Марч: Если бы не санкции США, пять кубинских вакцин давно победили бы пандемию