К 80-летию Жанны Болотовой

Мало у кого из активных, всю жизнь продолжающих работать на избранной творческой стезе, советских режиссёров и актёров первой величины — нет за плечами (хотя, что за пространственные метафоры-иерархии? внутри него фактически!) Музы. Творческая единица, — режиссёр ли это, актёр ли — тоже в наш век не единица, а коллектив. Коллектив этот — семья. Гениальных творцов-одиночек в этой сфере (кино, театр, сценарии) — очень мало можно припомнить за историю советского кино и театра. Как правило, тут работают двое — примером может быть тот же член КПРФ Владимир Бортко, за которым стоит значительно выше него выглядывающая в плане идеологизированности (причём антисоветской — «Собачье Сердце» это её постановка в наибольшей степени) супруга…

Да, не у всякого режиссёра жена — ещё и символ коммунистической мечты всего поколения. Николай Губенко, всего лишь год назад вырванный из наших рядов коронавирусом, — был таким счастливцем. Если сравнивать по ролям в кино — ещё не известно, кто шёл впереди в этом социалистическом соревновании. Да и не было тут, конечно, никакого соперничества в век борьбы на эстетическом фронте за коммунизм. Все роли, все фильмы — были вкладом в тот заветный образ будущего, который выпало формировать поколению, рождённому в годы Великой Отечественной, «детям войны».

Война очень сильно сбила, во многом обнулила, темпы социалистического строительства — напомним, что по планам Сталина уже к 1946 году намечалось достижение такого уровня общественного производства и воспроизводства, — изобилия, — который поставил бы вновь сформированные культурные потребности выше материальных, то есть фактически и являлся коммунизмом, — новым и, в отличие от социализма, собственным базисом и экономической природой нового общества (полностью исключающим как наёмный труд, так и товарно-денежные отношения). Всего лишь за два десятилетия (1917-1937 — сравните с нынешними показателями деградации!) был построен индустриальный базис социализма в СССР. Это обстоятельство как раз и вызвало контрнаступление реакции, империализма, фашизма, — ответные меры буржуазии в европейских, а потребовалось бы — и в мировых масштабах.

Передовой отряд мировой революции, как звали советский рабочий класс не только советские плакаты 1930-х — оказался на линии огня. Я пишу об этом не теоретически-отвлечённо, но практически и на основе семейного эпоса, хранителем и «репродуктором» которого являюсь. Если у Николая Губенко в войне с нацистами погибли отец и мать — идейные коммунисты, — то моя мама в трёхлетнем возрасте вынуждена была познакомиться в Москве с бомбардировками, оттуда и остались впечатления (многие ли могут похвастаться такими «открытками» в 3 годика?), до эвакуации. Ей казалось в том грохоте, что бои идут уже на улицах столицы, в Лёвшинском переулке — и за сгоревшую вражескую боевую машину (она же не знала, как выглядят танки и самолёты) она приняла ржавый-горелый котёл на ножках, в котором варили вар для ремонта кровли… Такие примитивные механизмы и я из пионерских 1980-х помню — немного напоминают паровоз.

Жанна Болотова и Николай Губенко, ровесники, уроженцы порохового 1941-го, были вдалеке от столицы, но самою войной и той высокой ценой, что платил весь советский народ за право далее строить коммунизм — были в дальнейшем призваны в Москву, во ВГИК, где и познакомились (кстати, ВГИК находился уже тогда на улице Вильгельма Пика, напротив нового здания Коминтерна, построенного по проекту Голосова — бомбы люфтваффе рвались возле этих зданий). И призвание это было тем выше, значительнее, чем тяжелее проходили их детские годы — у Николая Губенко под опекой бабушки с дедушкой, а потом в детском доме, у Жанны — в Сибири (в курортном местечке Озеро-Карачи, расположенном в Новосибирской области). Ее отцом был Герой Советского Союза майор Андрей Иванович Болотов, в дальнейшем — дипломат. Бабушка Жанны стала приучать внучку к классической художественной литературе с малолетства, — например, с пушкинским «Евгением Онегиным» Болотова познакомилась в 5-летнем возрасте.

Как и Николай Губенко, Жанна таким образом с самых ранних лет была погружена в доступную теперь всем советским гражданам и даже войною не отодвинутую от них великую русскую культурную среду, которая и делала уже в 1930-х гражданами без малого двести миллионов советских людей.

Немного забегая вперёд, и вглядываясь в роли, в фотографии Жанны Андреевны (да, отчество тогда, в 1960-х звучит странно), мы понимаем, что это не просто красота (когда «просто» — она надменная, холодная, безучастная к зрителю, высокомерная и застывшая, как в Голливуде или той же нацистской Германии) — это уникально, несомненно одухотворённая лучезарность глаз! Это обаяние общественных идей, это красота Личности, красота — которая несводима к внешности…

Начиная с фильма «Дом, в котором я живу» (как раз о довоенных и военных годах, о прогулках влюблённых по той сталинской Москве, на которую вывалились потом тонны бомб), Жанна засияла на советском экране, это был только восход, первые лучи… нет, не славы (слишком буржуазное понятие), но профессионального признания, полнозвучности актёрского искусства.

Глядя даже на эту единственную роль и сравнивая её с десятками кино- и телефильмов 90-00-х годов, в которых непонимание (а может, и неприятие) актёрами социал-регрессной действительности выражается в какой-то патологической невживаемости в роль, в отсутствии души в игре, а человека во времени, — мы только и можем судить, какая великая Эпоха была тогда. И какая высокая ответственность лежала на этих юных актёрах, в свои 20 с небольшим (как их отцы и матери — уходили защищать СССР или гибли от рук оккупантов за свою идейность) уже выражающих коммунистический, во Вселенную устремлённый дух Советского времени — дух нового, невиданного (классового, а не абстрактного) гуманизма, в котором слились социальные завоевания Великого Октября и лучшее мировое наследие человеческой мысли. Это не просто по-человечески красивое и интересное, исторически достоверное кино — это агитация!

Само собой, в ролях Жанны Андреевны мы не можем не заметить важные нам с идеологической точки зрения. Кто-то вообще посмотрит эти фильмы в первый раз — завидуем им!

Здесь, наверное, время вернуться к биографии — не из панегирических или исторических (это и неуместно, пошло в данном случае) соображений, а как раз для того, чтобы видеть в земной динамике столь важную и интересную нам любовь поколения, которому довелось продолжать на эстетическом фронте дело отцов-коммунистов. Зная в основном семью Николая и Жанны по фотографиям и фильмам, мало кто в курсе, что это не была любовь с первого взгляда, а, скорее, итог затянувшейся дискуссии…

На первом курсе ВГИКа одна из первых красавиц этого набора Герасимова не рассматривала Колю Губенко как достойного партнёра. Они в учёбе росли вместе и были, скорее, добрыми друзьями. Однажды они поссорились, да так всерьёз, что перестали замечать друг друга. Ссора тяготила обоих, но никто не хотел сделать первый шаг к примирению. Жанна даже успела выйти замуж за художника Николая Двигубского, к тому моменту побывавшего в Париже и знающего толк в красоте послевоенного поколения. Увы, о высоких чувствах тогда речь не шла. Как призналась много лет спустя Жанна Болотова в одном из своих интервью, она почему-то отчаянно боялась остаться старой девой (для первокурсниц вообще характерное заблуждение — новый социальный контекст сложившихся творческих тандемов сбивает с толку).

Почему-то нет сомнений в том, что Двигубский НЕ видел в Жанне как раз той культурно-идейно наполненной лучезарности, многогранности, то есть целостной красоты, которая росла вместе с нею, а не была единожды дарована природою. Любопытно, рисовал ли первый муж тогда её… По картинам можно судить вполне о любви, если они существуют.

На контрасте отношений с «Николаем Первым», Жанна явно испытывала к Губенко симпатию. Николай же демонстративно делал вид, будто ему и дела никакого нет до очаровательной однокурсницы. Он на отсутствие внимания со стороны представительниц прекрасного пола не жаловался. Но по задорной подруге скучал. Первый шаг к примирению сделала Жанна за год до окончания ВГИКа. Правда, Николай Губенко понял её желание поставить точку в конфликте немного превратно и повёл девушку к себе в общежитие (повёл себя не лучше бывшего мужа)…

В общем, после этого опрометчивого и преждевременного шага ещё год он бродил под окнами девушки, пытаясь вернуть себе её расположение. А когда ему это удалось, Николай и Жанна практически перестали расставаться.

Вообще, поколение условно зовущееся шестидесятниками (увы, политический окрас тут отнюдь не краснознамённый, в итоге) в силу открывшихся перед страной в результате её завоеваний (социальных, индустриальных, космических, культурных) международных пространств, потому поныне является для нас интересным, что именно оно в эпоху мирного расширения соцлагеря пропагандировало коммунизм на эстетическом фронте. Мы помним, что для тех «обложечных» шестидесятников, которые выступали с эстрад, как Евтушенко, Ахмадулина или Вознесенский — коммунизм перешёл в антикоммунизм, оказался блефом и никакой не личной стезёй.

«Как высший суд, коммунистический, встаёшь, товарищ Политехнический…» — сказал Евтушенко, сам себе и подписав этим/потом приговор… Шестидесятники «первого уровня», титульные — оказались туфтовыми, «двойными агентами» по сути. Но все ли они были такими?

Отнюдь! И другая красавица поколения детей войны/шестидесятников, философ и культуролог Людмила Булавка (тоже дочь фронтовика), чтобы закрепить, зафиксировать эти важнейшие уже не только для своего поколения смыслы — выдвинула интереснейшую, но мало распропагандированную теорию об опережении культурой социалистического развития всего общества. О своего рода военном коммунизме в культуре. Который как раз в 1960-е годы и задавал «зону ближайшего развития» не только для СССР, но для всего прогрессивного человечества. Международные кинофестивали, всё чаще проходящие в СССР, это доказывали, а неореализм итальянцев — лишь стал продолжением «радугизма» (о чём поведал мне в интервью в 2002-м Марлен Хуциев), то есть соцреализма. И только этим путём культурной гегемонии (в данном случае — по Лукачу) в период ядерной конфронтации и лицемерного мирного сосуществования систем — и могла наша идеология завладевать массами…

Наши советские, очаровывающие умом и искренностью актрисы становились культурной антитезой голливудским стандартам, которые претендовали на мировое господство (в 1990-х состоявшееся). Даже в небольшой роли в двухсерийном кинофильме «Журналист» 1967-го года Жанна Андреевна это доказывает.

Для меня, поневоле эстета в рядах «ветеранов молодёжного движения нулевых», в глазах Людмилы Булавки и Жанны Болотовой — одинаково ярко светится видный там, далеко впереди из 1960-х (где-то в 1980-х) коммунизм. Но там его не оказалось…

И сейчас, «во враждебном окружении» — нам, конечно, актуальнее клич Маяковского «не юбилейте!», нежели телеканал «Ностальгия» (хотя и он играет небольшую роль в дестабилизации буржуазной гегемонии в культурной сфере).

Я не планировал писать нечто всеобъемлющее, но хотел только с небольшой частью ролей в нашем Советском кино познакомить нашего читателя. Список десятков фильмов, в которых с 1957 года неустанно, практически ежегодно снималась Жанна Андреевна — впечатляет и даёт нам простор столь желанного запечатлённого Советского времени (которое можно увидеть, нельзя вернуть), но обрывается в 1988-м, почти вместе с СССР (к тому же ставший министром культуры муж в тот момент нуждался в тыловой поддержке, и Жанна Андреевна без каких-либо терзаний и сомнений отказалась от актёрской стези)… Увы, и Губенко недолго пробыл министром (регрессная смена формаций определяла судьбы), употребив свои силы на спасение от либерального гнёта и вырождения часть Театра на Таганке, и Жанна Андреевна начала сниматься только в 2005-м вновь…

От имени всего Союза коммунистической молодёжи и Объединённой коммунистической партии — поздравляю Жанну Андреевну с юбилеем!

Дмитрий Чёрный, писатель, большевик