Штрихи к автобиографии. Илья Сидоренко

Д.Ч.: Из черновиков, что Илья слал мне пачками ещё в 2012-м, кое-что осталось необработанным. Не думал я (и он уж тем более не напоминал), что пригодятся эти наброски в такой ситуации. А они ведь интересные, и поскольку товарищи в Сети как бы продолжают воспоминания, прощание, полагаю, публикация теперь актуальна, говоря сухо…

*** 

Мне где-то года четыре. Возвращались с дачи. От Курского вокзала, отстояв в десятиминутной очереди, взяли такси. Щёлкает чарующе уже подзабытый всеми теперь счётчик. Мне спокойно и весело… Как же: такси, я сижу рядом с матерью на заднем сиденье, вокруг рулит-бурлит родимая столица. 

Вдруг удар. Мать накрывает меня собой, и я вижу только мелкие кубические осколки стекла в её волосах. Кирпич, с мою тогдашнюю голову размером, вылетел из-под колёс впереди едущего грузовика. Как снаряд пробил лобовое стекло, по счастью никого не задев. Мы вылезаем из машины, я напуган. Понятно: от веселья нет и следа. Шофёр пересадил нас в проезжающую попутку, мы с горем пополам добрались к себе в Орехово-Борисово и легли спать. 

А утром я узнал, что в тот день разбился Валерий Харламов, мой любимый хоккеист. 

Мне четырнадцать, я стою у двери цеха и слушаю, как работают штампы. Щёлк — и ловкие руки снимают заготовку, шёлк — следующую, красиво падающие солнечные лучи играют на медных контактах, и создают какое-то нереальное свечение в воздухе, наполненном мельчайшей бронзовой пылью. Но те, кто так ловко выхватывает контакты из-под пуассона, не видят этого. Они вообще ничего не видят. 

Это цех по производству электротехнических изделий при обществе слепых. Весь месяц мы, школьники, производим окончательный монтаж выключателей и розеток из заготовок, что делают незрячие. 

Бежит по полупустой дороге «Москвич», «каблучок»… Солнечный летний день, я рад и горд, как же: у меня сегодня первая зарплата плюс обещали пять рублей за то, что съезжу и помогу разгрузить «каблук». И не вижу я, не видят и остальные, что моей большой Родине осталось жить считанные часы. Мы, в точности как те люди у штампов, монотонно делаем привычные нам дела, – ходим на учёбу и работу, влюбляемся, женимся, рожаем детей и не видим работу штампов времени. А они — щёлк по пуассону! Истории «щёлк»… 

Ревёт мотор… Нет, не так — поёт мотор! Мотор моей краснобокой Явы. Мы, трое (я, Серёга и Шурка) едем в Самару, а точнее в Жигулёвск, как у нас это называется «пивка попить». Нам по семнадцать, школа позади. Впереди неизвестность девяностых. А сейчас есть шоссе, собственные мотоциклы и полное отсутствие проблем. И нам плевать на то, что пройти надо1500 километров, плевать на россказни про бандитов на трассе, на плохие дороги, на то, что из еды с собой только картошка, четыре банки тушёнки, и малёк крупы. Мы молоды, совершенно свободны, и, как выяснится потом, счастливы. Я включил поворотник: щёлк! Щёлк — реле, махнул Шурке рукой, и лихо (сейчас я так не сделал бы точно) пошёл на обгон фуры. 

Вообще надо рассказать подробнее, что это такое — съездить «попить пивка».   Готовиться к этому мотопробегу начинали ещё зимой. Главная задача — правдами или неправдами сделать себе выходными дни с 1 по 9 мая, а так как там помимо праздников ещё субботы да воскресенья попадали, реально нужно было что-то придумать дня на три-четыре. Ну, а дальше — готовим  технику, с этим особо проблем нет — все ребята рукастые. Достаём продукты и запчасти, это сложнее, но с учётом богатого туристического опыта решаемо. И вот, наконец, утро! 

Раннее утро первого мая, часа четыре, ещё слегка темно, я стою у гаража и жду друзей, зябко. Но вот слышится шум моторов, короткое приветствие, пока Шурка выкуривает сигарету последний раз осматриваю, всё ли приторочено надёжно, сажусь в седло, пускаю мотор. Секунд тридцать наслаждаюсь звуком мотора, вкушаю предчувствие дороги, и мы втроём потихоньку выезжаем на абсолютно пустынную, дышащую утренней свежестью трассу. Ну, а дальше через семьсот километров, отстояв очередь (правда, с утра она небольшая) заливаем каждый по две канистры пива (сорок литров) и едем на берег Волги подальше от города — к сёлам. 

Вечером к нам приходят местные мужики, приносят рыбу, они старше нас вдвое-втрое, им интересно узнать что там в столице происходит, ведь политическая жизнь тогда кипела, а мне интересно слушать их. В простых историях мужиков мне открывался совсем другой взгляд и понимание жизни, другие цели, приоритеты. Тогда их рассуждения мне казались глуповатыми и только позже, повидав кое-что в жизни я понял, что они были в общем-то правы… 

Щёлк: огромная рампа военно-транспортного самолёта закрывается, как бы отрезая всё, что было там, и я засыпаю под гул турбин Ила-76-го. Засыпаю на каких-то мешках, бросив рядом разгрузку и автомат, сквозь ночь самолёт несёт меня в неизвестность Азии. Получение документов, погрузка, напутствие отцов-командиров, прощание — всё осталось там. А что будет здесь, я ещё не знаю, не наступило ещё «здесь» — я пока могу лишь навыдумывать себе это по рассказам тех, у кого оно уже было. Но не значит, что у меня всё будет так же, как и у них, а потому сплю я, находясь между ТАМ и ЗДЕСЬ…  

Просыпаюсь под унылый гул судовых дизелей. Смотрю на часы. Время! Я самый молодой, а потому стоять мне «собаку». Ну, ничего! Долго умываюсь холодной водой, одеваюсь и выхожу на палубу. Боже, какая красота: такого звёздного неба как у экватора не увидишь нигде больше, а у нас на севере и подавно. Но — не смотреть мне на него. Щёлк, и захлопывается дверь машинного отделения. И я, вздохнув, лезу вниз по трапу к дизелям… 

Дизель, ну давай, родной, давай! Я штурмую знаменитый «жигулёвский» тягУн, в кабине жара градусов под шестьдесят и с мотора прёт раскалённый воздух. Мотор задыхается и, как говорится, «считает поршня». О том, что за собой собрал «хвост» и, что при этом говорят обо мне по рации, стараюсь не думать. Всё — если не залезу, то придётся ждать четырёх утра, потихоньку сползать вниз и брать с разгону — к тому времени воздух остынет и  дорога опустеет. Но произошло почти чудо: машина, преодолев последние метры,  выползла на равнину. Пропустив всех кто был за мной, я потихоньку пошёл на Москву, осталось каких-то 1000 км трассы… 

Тихо щёлкает счётчик. Впереди трасса. Я за рулём такси, той самой знаменитой салатовой  «Волги» ГАЗ-24. Но и трасса и такси не настоящие, игровые, и задача моя — ездить по кругу и фарами освещать периодически «кафе» где сидят герой с героиней. А фильм называется «Легенда №17»,

о Харламове он. Подбежала девочка, кто-то из бесконечных ассистентов,  помощников режиссёра, попросила выключить зелёный глазок, я привычным движением повернул ручку счётчика и – щёлк-щёлк, побежали «монетки». 

Такси… А я ведь и там работал! Пришёл во времена «безвременья» в пятый таксомоторный. Тот, что под мостом на Таганке. Получил «новое жёлтое такси» и началась гонка за планом. И чего там только ни было! 

Раз пьяного из «новых русских» часа два катал, всё дом он свой искал, а потом выяснилось: оказывается, мужик был уверен, что находится у себя в Саратове. Раз стайку трансвеститов вёз — тоже не грустно. Но, когда писал всё это, вспомнил сразу лишь два случая. Первый: сел ко мне в машину врач «скорой» напившийся после дежурства, и догнавшись у меня в машине каким-то коктейлем из железной банки (я на это смотрел сквозь пальцы всегда), начал исповедоваться. Он рассказал, что бригад катастрофически не хватает, что опоздание на вызов на час-полтора — обычное дело, и что родственники и больные едва морду ему не бьют, и что не может он  больше так… Второй: посадил я как-то двух ребят, бросивших грубо «гони в Домодедово». И, как вышли мы на трассу к аэропорту, понял я по их разговору, что ребят везу непростых, и единственное что может спасти меня,  это скорость. Гнал я как сумасшедший, и, не смотря на все их просьбы,  тормознул у спасительного поста ГАИ со словами «всё, приехали». Обматерив меня пятиэтажным матом, братки так хлопнули дверью, что лопнуло стекло и посыпалось маленькими кристаллами на заднее сидение. А я сидел за рулём и никак не мог прикурить трясущейся рукой, всё ёрзал колёсиком зажигалки: щёлк, щёлк… 

Тут мне сказали, что надо написать, почему ты хочешь стать режиссёром. 

Действительно: почему? Ну, наверное, потому что все из нас могут оглянуться и посмотреть на прошлое из будущего, но только режиссёру и, пожалуй, писателю дана возможность заглянуть из прошлого в будущее и спросить от имени предков «Эй, ребята, как вы, не подкачали, достроили нами начатое?» 

Да ещё потому что, наверное, не могу молчать. Надоел многолетний поток откровенной пошлости и халтуры на экране. Но один мой товарищ сказал – «критиковать могут все, а ты сам попробуй сделать». Вот я и решил попробовать…