День нашего ежегодного отчёта перед великим Лениным

Сегодня день и трагичный, и торжественный. День когда Советский Союз и мировой пролетариат утратили своего первого вождя, великого Ленина. В морозном злющем январе 1924-го года. В этот же день мы, большевики всех партий и времён, простые современники и потомки — приняли из рук Ленина знамя строительства коммунизма. День не просто обязывающий нас отдавать дань памяти величайшему мыслителю и практику всех веков, человеку под водительством которого был совершён исторический прорыв из капитализма и отсталости в социализм, — день, обязывающий давать у мавзолея Ленина и по месту работы отчёт самим себе и всем его последователям. Словами Маяковского

Скажите — вы здесь? Скажите — не сдали?
Идут ли вперед? Не стоят ли? — Скажите.
Достроит коммуну из света и стали
республики вашей сегодняшний житель?
Тише, товарищи, спите…

«Хорошо!»

Что ответить нам хотя бы Маяковскому, а не Ленину?

Сдали. Стоим. Вперёд не идём — поскольку торжествует совершенно иной вектор общественного бытия, «времявспять», реставрация капитализма, а под ним — и царизма, пока на уровне надстроечной эстетики и общественных отношений. Увы, только света и стали — оказалось недостаточно для достижения такого уровня взаимодействия и взаимопонимания человечества, на котором не требуются ни деньги, ни государства, ни прочие условности прежних эпох… И свет и сталь — обращены ныне не в пользу, не для развития общества, но снова для закабаления созидательной силы его, для войн по воле буржуазии, а единый ленинский Союз измельчается, погряз в междоусобицах, национализмах-сепаратизмах, дележе прежде единой, всеобщей социалистической собственности…

Потому, покуда нам самим нечем хвастаться, стоит вспомнить, как работал на благо наших, грядущих поколений — сам Ленин, уже больной, уже обречённый, но научным коммунизмом и искромётной практикой его воплощения освещающий зарю грядущих побед человечества над собственной же отсталостью, регрессивностью, косностью, эксплуататорским гнётом прошлого… Этот скромнейший при всём его историческом и ментальном величии человек — смог так организовать работу того же СНК, всю Советскую и партийную власть, что всего за пятилетку с начала работы она обходилась без него. Говоря современным языком — децентрализация власти, со времён царя и Керенского, была проведена широчайшая. И заходя внутрь этого новейшего механизма — Ленин никаким «ручным управлением» не занимался, лишь удостоверялся, что всё работает без него, делал небольшие поправки, и возвращался в Горки…

Потому нам стоит сегодня вспомнить рассказы о Ленине тех, кто его помнит живым, заглянуть в воспоминания современницы Ленина — воспоминания, подкупающие своей прямотой, искренностью, свежестью впечатлений.

Из воспоминаний Даниэтты Гавриловны Идзон, стенографистки СНК и секретаря зампредсовнаркома А. Д. Цюрупы:

«Когда я работала в Совнаркоме, мне очень часто приходилось слышать о необыкновенной скромности Владимира Ильича, о его какой-то детской застенчивости, о желании никогда не выделяться среди других, не обращать на себя внимания, а главное — не быть объектом восторженных встреч с их овациями и т. п. В моём представлении никак не увязывались, с одной стороны, колоссальная энергия Ильича, железная воля, могучая сила влияния на людей и его скромность, застенчивость. Но вот однажды мне пришлось лично убедиться в том, что все эти черты характера вполне совместимы.

Это было в октябре 1922 года. Владимир Ильич после продолжительной болезни снова вернулся к работе. На 3 октября было назначено заседание Совнаркома под председательством Ленина. Помню, как на проходившем накануне заседании Совнаркома все наркомы, узнав о том, что завтра будет сам Ильич, заметно заволновались и начали горячо обсуждать предстоящую повестку дня, кто первым из них будет докладывать и — главное — как встретить Владимира Ильича. Была намечена целая программа: прийти на 15 минут раньше с тем, чтобы ровно к пяти часам всем быть на своих местах; когда Ленин выйдет из своего кабинета, устроить ему дружескую встречу, произнести приветствия и т. д. и т. п.

Это волнение передалось и мне. В ту ночь почти до рассвета я не могла уснуть, будоражила мысль: неужели я увижу Ленина, услышу его голос, буду сидеть рядом с ним. До этого я знала Ленина только по портретам, и он мне казался высоким, широкоплечим.

Наконец пришел этот долгожданный вечер!

Я пришла в зал заседаний за полчаса до начала и стала наводить порядок у себя на столе: приготовила всё необходимое для работы. Десять раз переставляла чернильницу, перекладывала бумагу и ручки — казалось, надо ещё что-то сделать, по-другому, лучше, не так, как всегда.

Без двадцати минут пять в зал вошёл небольшого роста человек, приветливо поздоровался со мной и спросил: «Вы уже на месте?» Мне его лицо показалось очень знакомым, но я никак не могла вспомнить, кто это и при каких обстоятельствах я его видела. Приняв его за кого-то из приглашённых на заседание Совнаркома (не наркома, конечно, потому что их я знала всех в лицо), ответила ему вскользь: «Да, я уже на месте и очень волнуюсь, потому что сегодня будет сам Владимир Ильич». Я заметила, что этот человек улыбнулся, однако не придала этому никакого значения. Между тем он, заложив руки в карманы, стал прохаживаться по залу. Я же продолжала приводить в порядок вещи у себя на столе.

Время приближалось к пяти. Первым пришёл Красин. Смотрю — он быстро подходит к этому небольшого роста человеку, радостно пожимает ему руки, рассказывает о чём-то, жестикулируя, и оба смеются. За Красиным пришёл Владимиров. Он тоже, увидя этого человека, быстро приблизился к нему, тоже радостно пожимал ему руки, смеялся, разговаривая с ним. За Владимировым появились Луначарский, Довгалевский, Семашко, Лежава и другие.

Я всё никак не могу понять, кто же это? Думаю: наверное, приехал какой-то товарищ с периферии и после долгой разлуки его так радостно встречают — и мучаюсь над вопросом, кто это может быть?

Стрелки часов приближались к пяти. Я начинаю ещё больше волноваться: ведь скоро увижу Ленина. Вот сейчас откроется дверь из его кабинета, он выйдет, начнутся овации, приветственные речи… Зал между тем наполняется людьми. Причём почти все приходившие устремлялись к этому неизвестному мне человеку, со всеми он перекидывался словами, приветствиями. Я продолжала теряться в догадках. И только ровно в пять часов, когда этот невысокий человек, сев на председательское место, объявил заседание Совнаркома открытым, я поняла, кто это был и с кем я четверть часа назад разговаривала.

Дальше всё происходило как во сне. Кто-то (сейчас уже не помню, кто точно) зачитывает повестку дня. Потрясённая случившимся, я на какой-то момент забыла о своих прямых обязанностях. Вдруг слышу голос Ленина: «Прочтите, товарищ стенографистка».

Не в силах ничего ответить, да и что тут было отвечать — все мы хорошо знали, как Владимир Ильич относился к неорганизованным, нечётким работникам, с полными слёз глазами смотрю на Ленина. Он, очевидно, понял, в каком я состоянии и, несколько смягчившись, сказал: «Продиктуйте, пожалуйста, повестку дня ещё раз. Записывайте, товарищ стенографистка».

С трудом преодолев сильнейшее волнение и неловкость, беру себя в руки и приступаю к работе…»

---

Фотография наверху — Петра Оцупа.

В архиве РГАПСИ кроме В.И.Ленина указаны фамилии 38 человек — А.В. Луначарский, М.Н. Покровский, Н.А. Семашко, В.С. Довгалевский, А.И. Свидерский, Г.М. Леплевский, Л.Б. Красин, П.А. Красиков, В.Г. Яковенко, Н.А. Реске, А.Б. Халатов, [В.В.] Фомин, Я.С. Ганецкий, Ф.Ф. Сыромолотов, Г.Я. Сокольников, А.М. Лежава, А.П. Розенгольц, Бернштейн, [М.К.] Владимиров, А.Г. Гойхбарг, Шмидт, А. Смирнов, В. Смирнов, П. Попов, А.С. Киселев, Н.В. Крыленко, [В.С.] Завадский, В.П. Милютин, Белов, [Николаев], К.Х. Данишевский, [М.Х.] Поляков, П.А. Богданов, Г.И. Крумин, Н.Г. Туманов, Г.И. Бройдо, М.И. Фрумкин, А.И. Рыков, Л.Б. Каменев.

Остальных 16 в списке нет. Я кроме самого Ильича, Рыкова и, возможно, Луначарского, вряд ли кого опознаю. Возможно другие, прочитавшие этот текст, смогут назвать дополнительно фамилии или опознать перечисленных… И мне ещё хочется уточнить — кто-нибудь видит на этой фотографии Троцкого, Дзержинского и Чичерина?

Дмитрий Чёрный, член ЦРК ОКП