Идейные и дневниковые подробности первого полёта в космос

«Незадолго до намеченного дня полёта я побывал в Москве. И всю дорогу на космодром вспоминал волнение, охватившее меня, когда я стоял возле Мавзолея. У советских людей стало внутренней потребностью перед решающим шагом в жизни идти на Красную площадь, к Кремлю, к Ленину. Светлыми июньскими ночами тут проходят, взявшись за руки, юноши и девушки, получившие аттестаты зрелости. Двадцать лет назад, в грозовом сорок первом году, отправляясь на фронт, мимо Мавзолея проходили полки московского ополчения. Откуда бы ни приезжали советские люди в Москву, они обязательно побывают на Красной площади. То же делают и наши зарубежные друзья.

Я медленно шагал вдоль кремлёвских стен по набережной реки. Под бой курантов Спасской башни пересёк Красную площадь. С рукой, поднятой к козырьку, остановился у Мавзолея, посмотрел, как сменяется караул, и, умиротворённый полётом голубей и шелестом развевающегося на ветру Государственного флага над Кремлёвским дворцом, медленно побрёл по городу, равного которому нет в мире. Вокруг шумел, охваченный предчувствием весны, людской поток. Тысячи людей шли навстречу и обгоняли меня. Никому не было до меня дела, и никто не знал, что готовится грандиозное событие, подобного которому ещё не знала история. «Как обрадуется наш народ, когда задуманное свершится!» — думал я.

В ту же ночь мы улетели на космодром.»

Ю.А. Гагарин. «Дорога в космос«.

Я решаюсь на этот полёт только потому, что я коммунист, что имею за спиной образцы беспримерного героизма моих соотечественников – советских людей. Понимая ответственность задачи, я сделаю всё, что в моих силах, для выполнения задания Коммунистической партии и советского народа. Мне хочется посвятить этот первый космический полёт людям коммунизма – общества, в которое уже вступает наш советский народ и в которое, я уверен, вступят все люди на Земле…

ЮРИЙ ГАГАРИН, 12 апреля 1961 года

Из дневника генерала Н.П. Каманина (с января 1961 года — начальника отдела по подготовке и обеспечению космических полётов Главного штаба ВВС):

«12 апреля 1961 года, среда. Тюра-Там, площадка N2.

«В 4:50 местного времени я, Карпов и Никитин встали как по команде.

В 5:30 будем поднимать Юру и Германа.

Ночь прошла очень хорошо, заснули около 22 часов.

Чуть начинает рассветать, на дороге усиливается движение.

Приехали наши с десятой площадки, Карпов пошел поднимать молодежь.

В 6:00 состоялось заседание комиссии.

Оно было удивительно простым и коротким.

Все доклады сводились к одной фразе: «Замечаний нет, все готово, вопросов нет, можно производить пуск».

После заседания я подписал полетное задание, съездил в МИК и посмотрел, как идет медицинский осмотр и надевание скафандров.

Все шло точно по расписанию.

В 8 часов я вместе с ведущим инженером корабля на лифте поднялся к верху ракеты и проверил шифр (145) логического замка.

Логический замок работал нормально.

В 8:20 на старт прибыл маршал Москаленко.

Мы с ним договорились о порядке посадки Гагарина в корабль.

Автобус с космонавтами должен прибыть на стартовую площадку в 8:50. Все космонавты и провожающие остаются у автобуса, до лифта Гагарина должны провожать Королев, Руднев, я и Москаленко. Намеченный порядок удалось соблюсти с трудом. Выйдя из автобуса, Юра и его товарищи немного расчувствовались и начали обниматься и целоваться. Вместо пожелания счастливого пути некоторые прощались и даже плакали — пришлось почти силой вырывать космонавта из объятий провожающих.

У лифта я крепко пожал Юре руку и сказал: «До встречи в районе Куйбышева через несколько часов».

Через 10 минут были проверены скафандр и связь.

На КП связь с бортом держали я, Попович и Королев.

За все время подготовки к старту была только одна маленькая заминка при закрытии люка N1.

Люк закрыли, но из-за отсутствия контакта, его пришлось вновь открывать и устранять мелкую неисправность.

Весь радиообмен записывался на магнитофон.

Слышимость была отличной, ответы Гагарина коротки, ясны и четки. Самочувствие космонавта, судя по его докладам, по голосу и по телеметрии, было хорошим.

За несколько секунд до старта на сообщение Королева — «Старт», Юра ответил: «Поехали!»

Старт прошел отлично.

Перегрузки на участке выведения заметного влияния на голос космонавта не оказывали.

Радиосвязь была хорошей.

Космонавт чувствовал себя нормально.

На 150-й секунде полета, после сброса обтекателя, Юра доложил: «Светло, вижу Землю, облака, видимость отличная.»

Через несколько секунд он доложил об отделении первой ступени носителя.

Через 13 минут после старта мы уже знали — первый в мире полет человека по околоземной орбите начался.

В момент перехода связи со старта на Колпашево было несколько неприятных секунд: космонавт не слышал нас, а мы не слышали его.

Не знаю, как я выглядел в этот момент, но Королев, стоявший рядом со мной, волновался очень сильно: когда он брал микрофон, руки его дрожали, голос срывался, лицо перекашивалось и изменялось до неузнаваемости.

Все облегченно вздохнули, когда Колпашево и Москва сообщили о восстановлении связи с космонавтом и о выходе корабля на орбиту.

Через 20 минут после старта я с группой товарищей выехал на аэродром.

Самолет Ан-12 поднялся в воздух и взял курс на Сталинград (расчетная точка посадки корабля для данной орбиты была южнее Сталинграда на 110 километров).

Уже в воздухе мы прослушали сообщение ТАСС о благополучном приземлении космонавта в районе Саратова, а еще через несколько минут нам сообщили с КП ВВС: «Все в порядке, майор Гагарин вылетает в Куйбышев».

После этого радостного сообщения все (в самолете нас было десять человек) начали целоваться, плясать, а Василий Васильевич Парин достал заветную бутылку коньяка.

Я посоветовал распить ее при встрече с Юрой…

На заводском аэродроме в Куйбышеве нас встретил полковник Чечиянц из Главного штаба ВВС и доложил обстановку: «Гагарин благополучно приземлился в 23-х километрах от Саратова и через несколько минут сам позвонил в Москву.

Позже, уже из Энгельса, вместе с Агальцовым они говорили по «ВЧ» с Хрущевым, Брежневым, Вершининым и другими руководителями».

К этому времени на аэродроме собралась уже значительная толпа народа.

Приехали: секретарь Куйбышевского обкома КПСС, председатель облисполкома, командующий ВВС округа и другие руководители. Прибытие начальства усилило приток рабочих на аэродром с территории завода.

Пришлось приказать командиру самолета Ил-14, на котором прилетели Гагарин и Агальцов, зарулить на самую дальнюю стоянку.

Не успели мы на машинах подъехать к самолету, как и здесь образовалась большая толпа.

Открылась дверь самолета, и первым стал спускаться Юра — он был в зимнем летном шлеме и в голубом комбинезоне скафандра.

Все девять часов, которые прошли с момента его посадки в космический корабль до этой встречи на куйбышевском аэродроме, я волновался и переживал за него, как за родного сына.

Мы крепко обнялись и расцеловались.

Со всех сторон щелкали фотоаппараты, толпа людей нарастала. Возникла опасность большой давки, а Юра хотя и улыбался, но выглядел сильно переутомленным.

Необходимо было прекратить объятия и поцелуи.

Я попросил Агальцова и Юру сесть в машину и немедленно ехать на дачу обкома.

Часа через три из Тюра-Тама прилетели Руднев, Королев, Келдыш и другие члены комиссии.

Дача обкома располагалась на высоком берегу Волги, с балкона третьего этажа открывался прекрасный вид на реку.

Часов в десять вечера все собрались за столом.

Присутствовали шесть космонавтов, члены Госкомиссии, руководители области. Руднев, Гагарин, Королев, Мурысев, Мрыкин произносили тосты, но пили очень немного — чувствовалось, что все очень устали.

В одиннадцать часов разошлись по спальням.

Так закончился этот тревожный, радостный, победный день.

День 12 апреля 1961 года человечество никогда не забудет, а имя Гагарина навеки впишется в историю и будет одним из самых известных».

PS. Спасибо огромное настоящему МАИшнику и энтузиасту отечественных авиации и космоса Алексею Николаеву за публикацию дневников Николая Петровича!

***

На фоне вчера вам продемонстрированных в формате видеофрагментов космонавтов-отступников в области убеждений (а сколько их! и уверовавший Титов, и путинистка Терешкова), хочется показать Георгия Михайловича Гречко, который коммунистом был, коммунистом остался, ни родине, ни партии не изменял.

«Собеседник«: Когда (в 2013-м — как только Путин ни пытался заслонить популярное тогда словосочетание «Левый Фронт»!) в Москве прошел съезд Общероссийского народного фронта говорилось, что ОНФ должен наладить сотрудничество между властями и обществом, а вступить в движение может любой желающий. В том числе и люди известные, которых мы вокруг Путина видели немало. Но не всех. Мы поинтересовались у этих людей, почему они не захотели пойти «на фронт».

Владимир Киселев, глава благотворительного фонда «Федерация»:

— А с какой стати я должен был там присутствовать? Я не имею никакого отношения к этому ОНФ и вступать туда не собираюсь. Съезд прошел — и хорошо, но я-то тут при чем? Меня все это совершенно не касается! (И бросил трубку.)

Светлана Немоляева, народная артистка РСФСР:

— Про этот «Народный фронт» я что-то слышала краем уха. Даже не знаю, хотели ли меня пригласить на съезд. Но даже если мне звонили, то не застали. Я только что вернулась домой со съемок в Угличе. Вообще я очень далека от политики и не стремлюсь в ней участвовать. И совсем не расстраиваюсь из-за того, что не была на съезде. У меня много работы и много других поводов для огорчений.

Иосиф Пригожин, продюсер:

— А мы с Валерией были там, но только в качестве гостей, нас пригласили из оргкомитета ОНФ. Участниками стать не предлагали, хотя я никогда не был ни в партии, ни в политике вообще. Но в данном случае мне было любопытно посмотреть, на чем построена эта организация. И понравилась идея, что ОНФ базируется не на «партработниках», уже обласканных властью, а на незапятнанных людях со свежим взглядом на вещи. И чем больше там разных людей, тем лучше. Может, им удастся противостоять подчас идиотским законам нашей ГД. А то такое ощущение, что депутаты наши в другом измерении живут.

Георгий Гречко, летчик-космонавт СССР, дважды Герой СССР:

— Политика — грязное дело, а я в грязных делах не участвую. Ни в «Народный фронт», ни в Общественную палату вступать не хочу. Я старый коммунист, можно сказать, маргинал, мне всё это неинтересно. Была бы другая власть — был бы другой разговор. А нынешняя мне не нравится, поэтому делать мне на подобных съездах нечего.

Евгений Захаров, электрик:

— Мне туда вступать не предлагали, а если бы и предложили, то я б не пошел. Про «Народный фронт» я только по телевизору слышал. Так понял, это что-то вроде «Единой России», только для народа, чтобы каждый вступал и за что-то свое боролся. Но мне кажется, это все, как обычно: сегодня поговорили, а завтра уже ничего не будет. Какие-то там бумаги написали очередные, а смысла никакого. Просто все что-то свое создают, вот и Путин создал.

Комментарий революционера-неудачника, национал-либерала Мальцева (нынче, наконец, читающего Маркса в эмиграции) в данном случае даже как-то и не слишком неуместен…