Антикапитализм-2020 и дружба комсомолов в Пензе (ч.2)
Обходя пустынный из-за дождя, а может и вообще по-воскресному отдыхающий центр Пензы, мы конечно же говорили с Александром Рогожкиным и Григорием Оганезовым о происходящем в среде левых, и тут пока ничего, кроме исторических примеров недавнего прошлого не вселяло пока оптимизма. Да, «боевые нулевые», в которых многие нынешние продолжатели нашего дела только родились, это было время манифестаций, демонстрации себя и своих знамён — но не ради себя и знамён, а ради пробуждения тех, кто уже был встроен в новый капиталистический режим, но не осознал по своим пока ещё тёплых квартирам, в «доступном жилье», какое будущее им уготовлено. И в этом плане ни один митинг, проходивший в рамках «Антикапа», не ошибся в повестке — предупреждали о наступлении коммерциализации, монетизации, оптимизации и т.д.
И вот это всё пришло, — но не в самих нулевых, когда, на первых порах, режим Путина был вынужден вести себя деликатно и патриотически с трудовым народом, — а в «проклятых десятых». Вступление в ВТО, оптимизация советского здравоохранения, пенсионная реВОРма и наконец изнасилование Конституции, превращение этого, сохранившего советские социальные завоевания документа — в манифест новой монархии, поскольку Путин в этой конституции становится несменяемым… Произвол невиданный, но обществом скушанный.
Вот поэтому самое время вглядеться в вымокший (от наших слёз бессилия?) монумент Советской конституции 1977 года, «брежневской» — остающейся на фоне нынешнего социального регресса, на фоне упрямо прущего в монархизм «путинизма», — завоеванием не просто социализма, но и демократии, — причём, в отличие от декларативной буржуазной демократии, обеспеченной материальной базой! Свобода слова — не «выйди в поле, кричи что хочешь», обеспечена была для пролетариев такими печатными комплексами, как у нас на московской улице Правды (архитектор Голосов, нынешняя собственность Администрации президента, которую она мечтает перепрофилировать под элитную недвижимость). Об этом сказано в предыдущей её редакции — 1936 года, в Сталинской конституции.
У монумента есть родственники в Москве, перед входом на территорию Третьяковки (экс-ЦДХ) и того самого Музеона со стороны Крымского моста. Правда, родственный монумент выглядит, скорее, постмодернистским стёбом в нынешнем окружении и одиночестве, какие-то выломанные руки… Впрочем, теперь и они в тему, если мы о минувших и многое советское переломавших нулевых-десятых.
Было ведь против чего выступать? Ещё как было! Но всякое движение, особенно идейно альтернативное, оппозиционное, должно идти по восходящей, не может заниматься одними демонстрациями, и либо захватывает сперва ментальные высоты, обрастает народным заступничеством, берёт власть, либо оказывается в подполье (что ещё почёт — можно оказаться просто аутсайдером общественной жизни, не понимая её тенденций). Кризис бездумного «активизма» вполне выразился в период 2011-12, когда вполне уже образованные бойцы в широком смысле левого фронта, всего актива коммунистов в Москве и Подмосковье, так и не смогли вывести социалистическую революционную повестку в «топ» Болотной, но всё равно попали «под раздачу» — либералы отсиживать за свои же потуги взять власть путём майдана, не стали…
В том же 2011-м ведь на Болотной проходил однодневный фестиваль «Буревестник» — предвосхитивший события декабря. Можно считать этот рок-концерт «антикапом» вполне: на нём был и актив РКСМ(б), ЛФ, и вся московская красная, чёрно-красная братия, были и нацболы в небольшом количестве, всего набиралось от силы человек триста, выступали там, кстати, при моём конферансе, и «Электропартизаны» и «Оргия праведников» даже. Вот именно этот концерт и можно считать окончательным рубежом агит-активизма, который выполнил свою роль, а далее пошли уже политические события, в которых, увы, левые оказались на третьих ролях, чем сильно понизили уважение не просто к себе, а к революционной теории, которой должны были руководствоваться.
Марши, проходившие через Подмосковье, частенько знаменовались митингами вот под такими же стенами заброшенного «архитектурного сталинизма» — показательно и название кинотеатра, давно не живущего здесь, и вообще всё это запустение. Не частный это случай — важнейшее из искусств уступило общественное место и личное время, которое заняли вполне буржуазные развлечения. «Рыночек порешал» — но эти машины для производства всесторонне развитого советского человека, — остались стоять во многих городах и райцентрах. Где-то, в том же Подмосковье, кинотеатры перестроили под церкви или торговые центры, как у нас в Ашукино — кинотеатр «Восход» теперь стал «Дикси», при наличии точно такого же «Дикси» через двести метров…
Да-да, вот так показательно. В Москве буржуи уничтожили Киноцентр на Красной Пресне — а тут и «Москвы» нет давно. Из распространителей знаний, расширителя кругозора, — помещения кинотеатров перепрофилировали под распространение опиума для народа, либо же хлеба и зрелищ самого низкого качества. Потому-то так внимательно вглядываемся мы в эту вроде бы бездвижную, но на самом деле всё время двигающуюся либо вперёд, либо назад, городскую реальность, в язык Систем, зачастую вступающий в противоречия даже на уровне видимого, не только невидимого…
Понимая как марксисты, что в обществе не бывает покоя, стабилизации и прочего — и что в данный момент, как и с начала «проклятых десятых» берёт своё, наступает на революционное, социалистическое, советское всевозможная черносотенная православная контра, — мы и проводили «Антикап» в камерном формате, но вовремя и во всеуслышание через соцсети…
Вернулись к обкому сильно замёрзшими, но спас «комсомольский мёд» — товарищи рассказали, как на незнакомой станции сошли, нашли ближайший горком, имея всего 20 минут, и получили вот такой подарок. Вкусный медок, кстати, с прополисом!
Ну, а далее шли песни. Немного расскажу и о них. Не все они верно подписаны, однако это нормально — концертные версии часто иначе называются и у рок-классиков. Как услышалось, так и оказалось. Важно чтоб в самих песнях не было путаницы слов.
Например, «Физкультурная боевая» — вот её оригинальное название. Исполняется она конечно же под оркестр и почти оперным тенором — от которого мой голос весьма далёк, — так что вышло как вышло. Но главное — дух боевой.
А вот песня «На Дальнем Востоке», того же 1938 года написания, благодаря нашему первому альбому теперь хорошо известна, и подпевали её товарищи знатно, исполнителю приятно!
Относительно песни «Не время ходить в чёрном/ Телеграмма Ивану Баранову» — могу сказать главное, она пока лишь акустический черновик, и при важности её посыла (который отчасти продолжает роман-эшелон «Времявспять«, просто в ином, доступном жанре), она заслуживает электрическо-альбомной версии, которая воспоследует… Родилась она из диалога на моей кухне с Иваном, когда он неприятно, непролетарско как-то ухмыльнулся в ответ на мою фразу «искусство принадлежит народу», возвёл очи к потолку и добавил уже совсем саркастически «искусство принадлежит заводам». Я посчитал нужным ответить именно песней — в которой диалог идёт больше не с автором стихотворения «Время ходить в чёрном» рок-коммунаром боевых нулевых Алексеем Кольчугиным («Разнузданные Волей»), а именно с Иваном, сделавшим из стиха песню ко дню рождения Алексея.
Две сложнейшие для акустического исполнения (не заметил, как гитара подрасстроилась) я специально поставил рядом. Эпическая по замыслу и в будущей электрической версии «расселЕнная» — это, как говорят американцы, челлендж. Перепутав всего два припева, я допел её до конца, что в истории её исполнений — всего лишь второй случай. Первый был на Покровских Воротах в «Оконнелзе» летом. Ну, а следом — и «Мировая революция», тоже с текстом ситуативно видоизменённым, — однако такое у Егора Летова тоже случалось…
Написанная мной ещё в 2005-м, исполненная впервые в летнем лагере Молодёжного Левого Фронта под Воронежем (возможно, Илья Пономарёв или Андрей Померанцев помнят), у костра, она была записана лишь почти десять лет спустя, и конечно же именно в электрической, студийной версии выразилась в полной мере…
С того же, второго альбома, «Песни пьющих солнце» который — песня Ивана, звучащая на нём дважды, как бы на первой и второй стороне винила, — второй раз её пел уже Вячеслав Кяльгин, и песня обзавелась соло. Но тут мы вспоминаем тот акустический исходник, который наиболее и тяготеет к песне народной по духу…
«Воронью стаю» из репертуара «28 Панфиловцев» я решил спеть как бы в знак преемственности внутри рок-коммуны. Песня посвящена трагическим событиям «Чёрного октября» 1993 года, автор стихов Тамара Глушкова, музыка Ивана Баранова.
«Власть вещей» вообще из репертуара ещё моего «Отхода» — группы, основанной в 91-й школе в 1990-м году, но вписалась она именно в эстетику «Эшелона», поскольку отражала реалии перехода из СССР в «девяностые» — там даже телефоны с билбордов сохранились тех времён…
В завершение ставлю примерно тогда же написанную, ещё в репетиционном подвале МГППУ на Сухаревке — «Родину», с первого нашего альбома, на маршах она звучала всегда, пусть прозвучит и сейчас, поскольку за двадцать лет, сравнимые с годами индустриализации, когда СССР сделал скачок невиданный в мире — мало что изменилось в благословенной путинской ЭрЭфии…
Проснувшись по будильнику в пять утра, я быстро вышел из конспиративной квартиры ЛФ в этот незнакомый, но уже понятный город из подворотни, что ваш Цой в «Игле» — и пешком зашагал на вокзал. Мало кто знает и понимает, какое это, сравнимое разве что со сном (но не отдыхом в нём), наслаждение — идти по пустому, ещё не проснувшемуся, словно приснившемуся, как на ладони лежащему городу. Прошёл специально мимо Сталинского центра среди дремлющих домов — из трубы небольшого розового здания с кремлёвским орнаментом уже шёл дым. Кто его топит в такую раннюю пору? Какой небесный истопник? Или, может, автоматика…
Парадоксально довольный этим покоем и дремотой после бурного вчерашнего дня, я неспешно зашагал с гитарой уже знакомым маршрутом к Московской, до поезда было почти два часа.
Дмитрий Чёрный, член ЦРК ОКП